Катрин и хранитель сокровищ - Бенцони Жюльетта

— Не беспокойтесь так обо мне, — сказал монах, смущенный столь благожелательным приемом. — Когда вы узнаете, зачем я пришел, вы, может быть, не захотите, чтобы я у вас остался. Я пришел… просить вас о любезности.

— Я не знаю, что могу сделать для вас, брат Этьен, но какой бы ни была ваша просьба, вы не будете из-за нее приняты менее радушно. Сначала поешьте, а затем расскажите, что привело вас ко мне…

Энергично принявшись за холодную кабанину, брат Этьен осушил добрую бутыль бонского вина и затем рассказал о цели своего визита. С 12 октября минувшего года англичане осаждали Орлеан, и именно об отчаянном положении этого великого города хотел поговорить монах. Несмотря на то, что осаждающие город англичане и бургундцы не смогли полностью блокировать город и в него все еще можно было войти с северо-востока, положение жителей Орлеана становилось столь отчаянным, что они отправили Ксантрая к герцогу Бургундскому просить его взять город под свою защиту… но его войска продолжали осаду.

— Герцог склонен забыть, что он французский принц, — сурово сказал монах. — Говорят, он хочет учредить рыцарский орден… однако ему должно быть известно, что осада Орлеана нарушает один из основных законов рыцарства. Это осквернение феодального закона, запрещающего атаковать город, владыка которого взят в плен, особенно после того, как город уплатил дань, чтобы избежать нападения, и герцог Бургундский это хорошо знает.

— Я знаю это! — сказала Катрин, которая помнила, как она не раз упрекала Филиппа за его симпатии к англичанам.

Что до Эрменгарды, то она кипела от ярости с самого начала осады. Графиня считала, что Филипп больше не достоин носить золотые шпоры рыцаря.

— Но что я могу сделать? — спросила молодая женщина.

Лицо брата Этьена выражало страстную мольбу. Он наклонился, взял руки Катрин в свои и сжал их так крепко, что ей стало больно.

— Госпожа… в стране нет мужчины или женщины, которые не знали бы о великой любви монсеньора Филиппа к вам. Вы должны пойти к нему и попросить его увести войска от Орлеана. Вы не представляете, что значит этот город для короля Карла. Если Орлеан падет, Франция и король обречены. Правящий в Париже англичанин будет иметь у своих ног всю страну. Тем, кто поклялся в верности королю, будет незачем жить, — усилия Иоланды Арагонской будут бесполезны, и прольется напрасно много крови.

Монах на мгновение умолк, затем добавил очень тихо:

— Многие рыцари посвятили свои душу и тело защите прекрасного города! Изумительные предместья Орлеана разрушены, Орлеан борется отчаянно, но с глубокой верой, готовый умереть, если не свершится чудо. Вы можете быть этим чудом, госпожа! Повсюду пророческие голоса объявляют, что некая женщина обеспечит успех Орлеану. Подумайте… Капитан Монсальви сражается в городе вместе с горсточкой мужественных рыцарей!

Неожиданно прозвучавшее имя Арно подействовало на Катрин, как удар хлыста. Сердце ее остановилось, и она вспыхнула, затем, когда кровь вновь прилила к ее сердцу, она побледнела и задрожала.

— Брат Этьен, — сказала она бесцветным голосом, — недостойно вас и вашей сутаны будить мечты о невозможном в сердце, которое стремится только к одному — забыть. Я вдова, брат мой, я потеряла ребенка, и хотя я действительно когда-то просила вас помочь упомянутому капитану Монсальви, сейчас я больше ничего не могу для него сделать. Если ему не помогают молитвы его жены, что же может для него сделать чужой человек вроде меня?

— Его жены? — удивленно спросил монах. — Какой жены?

Неужели монах сошел с ума? Катрин смотрела на него и спрашивала себя: потерял ли он память или же смеется над ней?

— Последний раз я слышала о капитане Монсальви несколько лет назад, — сказала она медленно, запинаясь, потому что произнесение этого имени далось ей с трудом. — Он собирался жениться на Изабелле де Северак, дочери маршала, и…

— Изабелла де Северак умерла, госпожа, за два месяца до своей свадьбы! По слухам, мессир Арно не очень стремился отказаться от своей свободы и не нашел никого, чтобы заменить ее.

— Что?!

Руки Катрин, сжимавшие кресло, задрожали. Желание заплакать внезапно сдавило ей грудь и увлажнило глаза. Она была в смятении… Она так долго не позволяла себе думать о человеке, самое имя которого заставляло ее замирать от нежности и чей любимый образ она столь решительно изгнала из своих мыслей, как часть неосуществимой мечты! И вдруг совершенно неожиданно она слышит, что он свободен — свободен, как она сама! Этого было достаточно, чтобы потерять разум.