Китти - Чаллинор Дебора

Ритмичное помешивание, доносящееся со стороны очага, прекратилось.

— Потребуется помощь Эйвери Баннермана, — коротко бросил Ястреб. — Он по-прежнему живет в бараках, где содержат ссыльных каторжников?

— Эйвери Баннерман? — переспросила Китти. — А кто он?

— Самый отъявленный жулик Лондона, — пояснил Шарки. — Он может подделать что угодно: бумаги, банкноты, письма. Просто поразительно.

Ваи озадаченно прислушивалась к разговору.

— Подделать? А что это значит?

— Это значит, — ответил Мик, — что он изготавливает документы, которые выглядят совсем как настоящие. Его сослали сюда около четырех лет назад.

— Он потребует денег, — сказал Ястреб.

— Ну и что? — ответил Шарки. — Они у нас есть.

— Но возможно, он захочет не только денег, — вступил в разговор Мик. — Вы же знаете, что о нем говорят.

Друзья задумались, и в комнате воцарилась тишина, лишь Пьер отложил в сторону ложку и начал доставать с полок тарелки и миски. Китти встала со своего места, разложила на столе ложки и вилки и нарезала хлеб. В последний раз попробовав жаркое и убедившись, что оно готово, Пьер поставил чугунок на стол и начал раскладывать по тарелкам дымящееся мясо. Аромат был восхитительный, и Китти только теперь поняла, как сильно она проголодалась.

Китти вновь села на свое место, зачерпнула ложкой жаркого и подула, прежде чем положить в рот. Еда оказалась необыкновенно вкусной. В густом соусе, приправленном экзотическими специями, утопали куски сочного мяса и овощей. Китти взяла ломоть хлеба, намазала его маслом и опустила в соус, так что по поверхности поплыли крошечные колечки расплавленного масла, а потом откусила большой кусок.

Проделав то же самое несколько раз, Китти вдруг поняла, что никто больше не ест. Вместо этого присутствующие молча смотрели на нее.

Она медленно положила на стол хлеб.

— Что?

Китти едва не упала в обморок, когда узнала, в чем дело. Эйвери Баннерман слыл большим любителем женщин, и команда единодушно пришла к выводу, что он с большей охотой возьмется за изготовление нужных документов, если просьба будет исходить от молодой женщины.

— Он не часто выходит на улицу, — пояснил Шарки. — Ну разве что на работы. Только на строительстве дороги да еще под надзором солдат вряд ли удастся охмурить какую-нибудь леди. Понимаешь, о чем я?

Китти в смятении воскликнула:

— И вы хотите, чтобы объектом его домогательств стала я!

— Нет-нет, я вовсе не это имел в виду, — ответил Шарки, хотя выражение его лица говорило о том, что такой исход дела он вовсе не исключал. — Просто надень платье с глубоким вырезом, улыбнись, будь обворожительной, а?

— Достаточно, Шарки, — резко оборвал приятеля Ястреб.

— Вот и я говорю, что этого будет вполне достаточно, — сказал Шарки. — Он ведь уже немолод. Мы же не хотим, чтобы у этого мошенника случился сердечный приступ до того, как он выполнит работу.

Китти не понимала, какая разница, молод Эйвери Баннерман или нет. По собственному опыту она знала, что старые мужчины могут быть такими же развратными, как и молодые. Взять хотя бы Бернарда Омсби. Или дядю Джорджа… Хотя последний оказался просто сумасшедшим.

Китти оглядела сидящих за столом мужчин. На их лицах в различной степени отражались энтузиазм, неловкость и — сердце у Китти упало — надежда.

— А почему этого не может сделать Эния? Она красивее меня.

— Вовсе нет, — возразил Мик. — Но она сама недавно вышла из тюрьмы. Она не может позволить себе попасться.

— О, а я, значит, могу?

Никто не произнес ни слова, и Китти разволновалась еще больше.

— Но я буду рядом с ним в безопасности? Там есть охрана?

— В бараках нет охраны, — сказал Мик. — Вернее, есть, но это совсем не то, что в тюрьме. Ведь бараки — это не тюрьма. Это скорее поселение с некоторым ограничением свободы. Например, после работы объявляют комендантский час.

Шарки наклонился к Китти, и ей показалось, что блеск колец в его ушах так же ослепителен, как и горящие вызовом глаза.

— Ты будешь в безопасности. В гораздо большей безопасности, чем Райан. Его ведь могут повесить.

Внезапно Китти с ужасом представила, как Райан падает, а его тело начинает извиваться и подергиваться, когда жизнь медленно покидает его в предсмертной агонии. Вспомнив восхитительные прикосновения его рук к своей коже, теплую тяжесть его тела и исходящий от него солоноватый мужской аромат, Китти поняла, что у нее действительно нет выбора.