Китти - Чаллинор Дебора

Водрузив шляпку на место, она ухватилась за запястье незнакомца и с трудом поднялась из воды. Пропитавшись водой, юбки стали невероятно тяжелыми и липли к ногам.

— Благодарю вас, сэр, — произнесла Китти с горящим от стыда лицом. Со стороны этого незнакомца было невероятно грубо смеяться над ней!

Продолжая ухмыляться, мужчина ответил:

— Не стоит благодарности, мадемуазель. — В его голосе прозвучали мелодичные нотки уроженца Ирландии.

Китти, рукава платья которой промокли до локтей, а ноги пощипывало от морской воды, гневно взглянула на мужчину. Внезапно и без всякой видимой причины Китти вдруг ощутила, как волосы у нее на голове встали дыбом. Эту фразу частенько употребляла ее покойная бабушка, прославившаяся под старость своим невероятно эксцентричным поведением и смачными высказываниями. Теперь же Китти не могла подобрать более точных слов, чтобы описать неприятное покалывание под покрытой мурашками кожей.

Крепко сложенный незнакомец оказался немногим выше среднего роста. Его волосы цвета спелой пшеницы были собраны в небольшой хвост. А вот брови, баки и щетина на подбородке казались немного темнее. На обветренном, покрытом загаром лице господствовал слегка загнутый нос. Серебристо-серые глаза лучились умом, а на губах играла улыбка. Совсем обыкновенный, подумала Китти, но все же привлекательный для любительниц такого типа мужчин, коей она, конечно, не являлась. Вдобавок он оказался еще и невежей.

Сдавленный крик, раздавшийся у нее за спиной, привлек внимание Китти. Дядя Джордж пытался — правда, без особого успеха — вытащить тетю Сару из лодки и отнести ее на берег. Светловолосый незнакомец подошел ближе и, слегка оттеснив плечом дядю Джорджа, подхватил Сару на руки, словно она весила не больше перышка — что было недалеко от правды, — а потом осторожно поставил ее на песок.

— Благодарю вас, молодой человек, — сказала Сара, слегка пошатываясь и поправляя шляпку. Весь ее вид говорил, что она испытала невероятное облегчение, вновь ощутив под ногами твердую землю. — Прошу прощения, но вы?…

Прежде чем мужчина успел ответить, на берегу появилась женщина с раскрасневшимся от спешки лицом и выбившимися из-под чепца рыжими прядями.

— Прошу прощения, — запыхавшись, произнесла она. — Вы преподобный Келлегер, полагаю? Мы не знали наверняка, когда вы приедете. Мой сын Альберт только что сообщил мне о вашем прибытии. Если бы мы знали…

Дядя Джордж поднял руку, призывая незнакомку замолчать.

— Ничего ужасного не случилось. Хотя мы дали предупредительный залп. Господь помог нам добраться до берега в целости, миссис… э…

— Персел, Ребекка Персел. Мой муж один из местных миссионеров. Святые небеса! — воскликнула женщина, заметив Китти. — Да вы промокли! Идемте, идемте в дом. Я только что поставила чайник.

Китти огляделась в поисках незнакомца в высоких сапогах, но тот уже ушел.

Глава 2

Китти сползла по изголовью узкой железной кровати и зажмурилась, чтобы не дать пролиться навернувшимся на глаза слезам. Во время путешествия она старалась как могла держаться весело и непринужденно, несмотря на то что ее жизнь так чудовищно круто повернулась. Китти пыталась сделать вид, что она по крайней мере примирилась с тем, что ей придется стать миссионером, хотя особой радости при этом не испытывала. Она старалась не думать о предательстве Хью, но ей было трудно скрыть тоску по матери. И конечно, она горько сожалела о смерти отца, и ей невыносима была мысль, что он покинул ее навсегда. А теперь она рассталась и с мамой. Тетя Сара чувствовала себя настолько разбитой, что Китти не решалась обременять ее собственными страданиями. А дядя Джордж… Дядя Джордж был не их тех, кому можно довериться, хотя и носил титул преподобного.

Китти чувствовала себя одинокой, ужасно скучала по дому и страшилась новой жизни. Случай с великаном маори оказался последней каплей. Китти чувствовала себя крайне неловко оттого, что, оказавшись на четвереньках в воде, она едва не разрыдалась у всех на виду.

Но, что более важно, ей удалось стерпеть. Отец всегда говорил, что хорошо воспитанные леди никогда не плачут на людях. Китти никогда не плакала и не станет начинать теперь. Вместо этого она дождалась, пока Ребекка Персел покажет ей ее комнату, и только после того, как закрылась дверь, позволила себе упасть на кровать и дать волю слезам. Теперь она страдала от мучительной головной боли и выглядела, должно быть, ужасно.