Желание и честь - Райс Патриция

Пока впереди не показались вековые сосны, стоявшие вдоль дороги к его полуразрушенному замку, Гэвин размышлял о том, почему он беспокоится о своенравной девчонке. Он мог бы остаться в Лондоне, поймать вора и поджигателя, и пусть Диллиан сидела бы здесь, пока он не найдет время приехшть и спустить с нее шкуру. Ничего удивительного, что Майкл и Рирдон так странно смотрели на него. Он потерял рассудок.

Или другой более жизненно важный орган – свое сердце. Он подумает об этом потом, а сейчас следует подумать, как поймать Диллиан. Он понял, почему она поехала в Эринмид. Здесь она могла скрываться бесконечно, и никто никогда не нашел бы ее. Только он.

Гэвин внимательно осмотрел дом. Ни в одном из окон не было света, только в помещении для прислуги горела лампа, которую всегда зажигала Матильда.

Диллиан была там. Должна была быть. Он не допускал иной мысли. Гнев и какое-то незнакомое чувство охватили его, когда через боковую дверь он вошел в дом. Но сначала он должен добраться до Диллиан. Он будет осторожен, иначе она узнает о его присутствии и спрячется так, что он и за неделю не сумеет ее отыскать. Где она может быть?

Не внизу. Слуги обнаружили бы ее. Сначала он проверит подъемник. Хотя потайной ход казался более вероятным. Он надеялся, что она не наткнулась на какой-нибудь тайник, пока еще ему неизвестный.

Гэвин тихо поднялся по лестнице и направился в хозяйскую спальню – к ближайшему входу в тайный ход. Воспоминание о той ночи, когда Диллиан отдалась ему, причиняло ему боль. Тогда он вел себя как скотина, а она была самой прекрасной из женщин, которых он когда-либо знал. Он никому, даже себе, не позволит обидеть ее.

Стараясь не шуметь, он зажег свечу и, держа ее над головой, вошел в спальню и направился к гардеробу с потайной дверью.

Но остановился. Он увидел Диллиан, спящую на его постели в разорванном платье, с разметавшимися локонами, крепко прижимавшую к груди его старый сюртук.

Он собирался отругать ее за беспечность, но при виде Диллиан, лежащей в обнимку с его сюртуком, какая-то стена в глубине его души рухнула, и он почувствовал себя безоружным и беззащитным перед этой строптивой феей, отнявшей у него постель, и его сердце, и то, что называлось разумом.

Все мысли об убийстве исчезли, когда он подошел к кровати, и она открыла глаза.

– Гэвин, – прошептала Диллиан. Она смотрела на высокую фигуру в плаще, возвышавшуюся над ней в слабом свете свечи. – Не хватает только повязки на глазу, и из вас получился бы славный пират.

– Я тысячу раз умирал от беспокойства по дороге сюда, – процедил он и начал снимать сапоги. – Может быть, ты честно скажешь, что, черт добери, ты здесь делаешь?

Она поморщилась:

– Я оказалась так глупа, что позволила себя похитить. Это было весьма неприятно, и я думала, что умру от голода. – Она с любопытством смотрела, как он раздевался. – Странно, что меня повезли в Хартфордшир.

– Или в Бедфорд, – поправил ее Гэвин. – Или в Йорк. Где находится Энглси?

– В Бедфорде, – сонно произнесла она, ибо ее сейчас интересовало другое. – Что вы делаете? – спросила она, когда он снял рубашку.

– Собираюсь поспать. Я глаз не сомкнул за эти два дня. Подвинься.

Она послушалась. Когда полуголый маркиз Эффингем растянулся рядом с ней, она прильнула к его горячему телу и тотчас же крепко уснула.

Проснувшись, Диллиан увидела, что ее рваное платье сбилось к талии, а сама она лежит, прижавшись к Гэвину, и его рука по-хозяйски покоится на ее полуобнаженном бедре.

Она затаила дыхание, не зная, как ей поступить. Она не хотела будить его, но и не хотела, чтобы он, проснувшись, подумал, что она распутная женщина. Глупая мысль, посмеялась она над собой. Разве можно быть еще распутнее?

Когда его рука начала ласкать ее, она сознавала, что должна остановить его, но не могла сделать это. Она считала себя сильной, но его прикосновения лишали ее этой силы, и оставалось надеяться, что он ограничится только ласками.

Должно быть, она совсем поглупела. Она знала Гэвина как чувственного человека, способного на безудержную страсть. Как она могла подумать, что он удовлетворится столь малым? Ей еще вчера следовало убежать от него. Он положил руку на ее грудь, и Диллиан затопило желание.

– Я хочу, чтобы ты принадлежала мне, – прошептал он. Она взглянула ему в глаза и впервые увидела в них неуверенность. Неуверенность, несвойственную Гэвину, всегда твердо знавшему, чего он хочет и как этого добиться. Диллиан не могла поверить, что причина этой неуверенности – она сама.