Ночные тайны королев - Бенцони Жюльетта

Возглавлял мятеж бывший раб Туссен, который, дабы придать себе весу, назвался сыном Грома.

Положение усугублялось тем, что у повстанцев были пушки, которые предоставила им в 1794 году Директория. Она желала утихомирить Туссена и потому присвоила ему звание генерала. Туземец долго и униженно благодарил французов, а потом попросил пушек и ядер – иначе, мол, какой же он генерал? Все требуемое ему охотно предоставили, и он тут же принялся стрелять в колонистов и сочинять островную конституцию.

Короче говоря, на Сан-Доминго царила чудовищная неразбериха, и Наполеон решил отправить туда французский корпус. Его начальником первый консул назначил Леклерка.

– Я не поеду к людоедам! – рыдала Полина. – Я не желаю знаться с дикарями!

Но спорить с Наполеоном было бесполезно, и в декабре 1801 года флагманский корабль «Океан», на котором в удобной каюте расположилась чета Леклерков, покинул брестский порт…

– Как странно обошелся первый консул со своей сестрой! – сплетничали в салонах. – Ведь он так любит ее! И вдруг – край света, туземцы, всякие страшные болезни!..

– Но что еще ему оставалось делать? – отвечали защитники Наполеона. – Неужели он так и должен был безучастно глядеть, как госпожа Полина развлекается с этим актером?

На острове Леклерк довольно быстро справился с не умевшими как следует воевать туземцами, взял множество пленных и добился от Туссена обещания сложить оружие. Коварный чернокожий сделал вид, что подчинился власти французов и признал Бонапарта своим повелителем. Наивный Леклерк поверил и сделал широкий жест – отпустил всех пленников. Туссен и не ожидал такой удачи. Какое-то время он выжидал, а затем начал новую войну против белых. Мужчин убивали, женщин похищали и насиловали, офицеров жестоко казнили.

– Вы непременно победите их! – говорила Полина мужу, удрученному предательством островитян. Он даже забыл о том, что несколько дней назад застал свою любимую, но совершенно неисправимую Полетт в саду с одним смазливым лейтенантом. – Вы – мой храбрец! Они вот-вот побегут!

Так оно и случилось. Несмотря на то что восстание охватило весь остров, французы теснили людей Туссена и наверняка бы одержали победу, если бы не эпидемия желтой лихорадки, внезапно обрушившаяся на европейцев.

Одной из первых ее жертв пал Станислас Фрерон, который тоже был направлен Бонапартом на Сан-Доминго.

Каждый день болезнь уносила сотни французов. Умерло больше двадцати пяти тысяч солдат, восемь тысяч матросов, полторы тысячи офицеров…

Двадцать второго октября 1802 года желтой лихорадкой заболел Леклерк. Через десять дней он умер на руках у рыдавшей от горя Полины…

Она остригла свои замечательные черные кудри и положила их в гроб мужа.

Полина вернулась во Францию осунувшаяся, бледная, неулыбчивая. Ее здоровье было совершенно расшатано. В довершение ко всем несчастьям вскоре после возвращения с проклятого острова умер ее малютка сын.

Первый консул чувствовал себя убийцей. Он часто навещал Полину, утешал ее, даже дал денег на особняк в предместье Сент-Оноре. (Так он восстанавливал справедливость. Пока Полины не было в Париже, все ее братья и сестры в десятки раз увеличили свои состояния благодаря стремительной карьере Наполеона и успели обзавестись прекрасными домами.)

Впрочем, довольно скоро Полине показалось мало соболезнований, которые выражали ей брат и прочие родственники, и она стала принимать в своем новом доме очень многих поклонников – и старых, например, Лафона, и новых, например, министра военного флота. И всем она с гордостью показывала огромную роскошную кровать, которая была способна выдержать самые ожесточенные любовные баталии.

– Правда, очень красиво? – спрашивала Полина. – Какая жалость, что бедный Виктор никогда ее не увидит…

Услышав такое, визитеры вели себя по-разному. Некоторые принимались вздыхать и не решались и пальцем прикоснуться к безутешной вдове, а некоторые, напротив, считали своим долгом немедленно проверить крепость пружин этого восхитительного ложа.

И вот Наполеон уже перечисляет Жозефине любовников госпожи Леклерк:

– Лафон – раз, Декрес – два, Макдональд – три, Гумберт – четыре, Семонвиль – пять, Монтолон – шесть… И это только те, о ком я знаю! А ведь она вернулась с Сан-Доминго всего четыре месяца назад! О, несчастный Леклерк!

– Что же вы думаете с ней делать? – спросила Жозефина, втайне надеясь, что муж опять отправит ненавистную Полину куда-нибудь за море.

– Как что? – ответил корсиканец. – Выдавать замуж – и поскорее!

– И за кого же на этот раз? – не без иронии осведомилась мадам Бонапарт.

– Да за ее нынешнего возлюбленного. Он нам вполне подходит, потому что с его помощью можно попробовать помириться с роялистами.

Этим молодым человеком был Камилло Боргезе, внучатый племянник Папы Павла V. Красавец, богач, владелец двух дворцов и сорока замков и вилл, он увлекался скачками и считался одним из лучших наездников своего времени.

Жозеф Бонапарт, выполняя поручение брата, встретился с кардиналом Капрара, папским легатом, и совершенно серьезно заявил ему, что князь Боргезе скомпрометировал его сестру Полину.

– Спасти положение может только женитьба, – заключил он.

Легат немедленно направился к Камилло и рассказал ему о визите господина Жозефа Бонапарта, брата всесильного первого консула Франции.

– Вы должны жениться на Полине, – убеждал юношу Капрара. – Опасно ссориться с этой семьей.

Князь был в ужасе. Одно дело – время от времени развлечься с вдовой Леклерк, и совсем другое – идти с ней под венец. Но легат настаивал, и Боргезе, чуть не плача, согласился стать мужем Полины.

Венчание состоялось шестого ноября 1803 года в замке Жозефа Бонапарта под названием Мортфонтен. Встревоженный князь очень внимательно, строчка за строчкой, прочитал брачный контракт. Все присутствующие заметили, что он вздохнул с облегчением, радостно и благодарно улыбнувшись членам семьи Бонапартов. Родственники Полины решили, что Боргезе благодарит их за то, что они выдают за него самую красивую женщину в мире. Они не знали, что в Италии было принято упоминать в брачном контракте имя любовника невесты, и князь опасался, что найдет там длинный ряд незнакомых фамилий…

Полине очень нравилось именоваться княгиней Боргезе, тем более что ее титул вызвал жгучую зависть у сестер – Элизы и Каролины. Первая пока не превратилась в герцогиню Тосканскую и носила неблагозвучную фамилию Баччиокки, а вторая звалась госпожой Мюрат, то есть была невесткой кабатчика. Иоахим Мюрат еще не успел стать знаменитым маршалом и королем Неаполитанским.