Маскарад в лунном свете - Майклз Кейси

Вильям Ренфру отставил свой бокал и поднялся.

— Какая кровожадность! Ну, хорошо, Ральф, если ты настаиваешь. Я думал только о Перри, да и то не серьезно. Но теперь я думаю: ты прав, и разрешаю тебе убить их обоих — избавиться от всех них, — но только после того, как мы закончим наши дела с Донованом.

— Я? — выдохнул Хервуд, не в силах поднять голос более чем до шепота.

Как случилось, что все это свалено на него, а Лейлхем опять ни при чем? Как удалось Вильяму повернуть разговор так, что он первый заговорил об убийстве? И как он может отказаться теперь, когда он, он сам и сказал, что все они должны умереть? Хервуд откинулся на спинку стула, в ошеломлении провожая глазами Лейлхема. Черт его побери! Этот ублюдок опять его перехитрил!

На город уже опускались сумерки, когда сэр Ральф, проведший весь день в глубоких раздумьях, добрался до особняка лорда Чорли на Горсвенор-сквер. На ступенях парадного входа он увидел трех явно чем-то очень недовольных мужчин.

Хервуд обошел их и, взяв в руки дверной молоток, постучал. В следующий момент дверь отворилась, и лорд Чорли, схватив его за локоть, втащил в дом.

— Стинки! Что, черт побери, здесь происходит? Где все твои слуги? И что это за люди на улице?

Лорд Чорли, седеющие волосы которого были в полном беспорядке, а жилет на обширном животе расстегнут, знаком показал сэру Ральфу следовать за ним в гостиную.

— Ушли, Ральф. Все мои слуги покинули меня. Ушли сразу же, как только начало слетаться все это воронье, что ты видел на улице. Скатертью дорога, скажу я… тем более что я задолжал им всем жалованье, по крайней мере, месяца за три.

Хервуд начал понимать, что здесь происходит. Похоже, его задача окажется даже легче, чем он предполагал.

— Эти люди на улице, Стинки… Они, как я понимаю, кредиторы? Тебя осадили твои кредиторы?

Лицо лорда Чорли сморщилось, и из глаз его покатились слезы.

— Первый прибыл утром, после того, как я уже ушел… во всяком случае, так он мне сам сказал, когда я по возвращении наткнулся на него в холле и увидел у него в руках мои канделябры. Похоже, человек, с которым я играл в карты на протяжении последних нескольких недель, продал все мои долговые расписки какому-то ростовщику или еще кому-то в том же роде, и новый владелец требует немедленной уплаты долга. Не успел появиться первый кредитор, — продолжал Чорли, — как остальные тут же об этом пронюхают. С требованием немедленно уплаты по счетам пришли даже люди от бакалейщиков и торговцев свечами, которые, мне всегда казалось, должны были знать, что джентльмен в первую очередь платит карточные долги, а уж затем расплачивается со своими поставщиками. Один из этих людей сейчас на кухне — собирает там горшки и кастрюли, — а другой в столовой. Этот отказался уйти, даже когда я предложил ему взять серебряный канделябр для стола, который мне подарила еще моя матушка. Безобразная, на мой взгляд, вещь, но должна же она хоть что-то стоить. Дверь я никому больше не отворяю, поскольку стоит мне ее только приоткрыть, как в следующую минуту дом будет кишмя кишеть этими вымогателями… и, в довершение всего, у меня почти не осталось еды. Я послал записку Принни, но он на нее не ответил.

Лорд Чорли рухнул в кресло и закрыл лицо руками.

— Ральф… что мне делать? Я не могу обратиться за помощью к Вильяму. Он предупреждал меня… только сегодня утром. Черт бы его побрал… он словно сам все это накликал!

Сэр Ральф улыбнулся. Ощущение натянувшейся при этом на скулах кожи было странным, но не лишенным приятности. Он пришел к Чорли, чтобы убедить того в том, что Вильям представляет для них опасность, и сделать его своим союзником в борьбе с Ренфру. Ни Артур, ни Перри не годились для этой роли. Первый по причине слабости своей натуры, второй же — потому что был слишком опасен. Стинки, который постоянно нуждался в деньгах, был его последней надеждой. И, как теперь выяснилось, поставив на лорда Чорли, он, в жизни не бравший в руки карт, сделал самый верный, самый удачный ход.

— Сейчас у меня почти нет свободных денег, — заговорил он наконец по прошествии нескольких долгих, долгих секунд, в течение которых в комнате были слышны лишь отчаянные рыдания лорда Чорли. Ему нужно было убедить Стинки, что, помогая ему, он идет на большие жертвы. — Однако, полагаю, мне удастся кое-что наскрести, чтобы тебя выручить. Сколько ты задолжал?

Лорд Чорли оторвал от лица руки и уронил их безвольно на колени.