Рассвет для двоих - Джордж Эмили

— Лу, иногда мне хочется тебя треснуть по голове чем-нибудь тяжелым...

Лу обхватила сестру, закружила по комнате. Из ее груди вырывалось мелодичное, хотя и несколько хрипловатое мурлыканье. Марго сдалась — и рассмеялась, вторя своей счастливой близняшке.

Альдо вернулся в номер в начале седьмого утра. В голове приятно шумело, однако глаза слипались, и он заметил узкий белый конверт, только наступив на него.

Минуту спустя он уже презрительно ухмылялся. Надо же, как она торопится поймать свой шанс! Прекрасная, черноокая, чернокудрая и сладкоголосая мисс Джонс. Расчетливая, холодная и циничная певичка. Впрочем, голос у нее все равно хорош.

Альдо сунул контракт в папку и с чувством выполненного долга повалился на кровать, даже не потрудившись раздеться.

Слишком долго он сидит в Англии. Пора домой, туда, где солнце, древние стены фамильного замка, папа, мама, молодое вино и звонкие голоса белозубых девчонок, собирающих тяжелые грозди винограда... Туда, где солнце золотое, а не желтое, небо синее, а не серое, листья изумрудные, сердца горячие, а чувства искренние. Пора в Италию.

Он спал всего три часа, потом проснулся (с легкой головной болью), принял душ, переоделся и с относительно чистой совестью позвонил отцу в Италию.

— Это феодал и самодур Бонавенте-старший?

— Полете на поворотах, малыш. А то возьму ремень.

— Поздно. Нельзя пороть женатого мужчину.

— Альдо!

— Папа?

— Если это шутка, то ремнем не обойдется:..

— Это не шутка. Я не могу шутить на трагические темы. Молодому орлу подрезали крылья. Юный тигр заточен в золотую клетку.

— Как такое может...

— Любовь с первого взгляда, папа. Короткий взгляд, сердечный спазм, перехватывает дыхание, разум отказывает, на миг я теряю сознание, а когда прихожу в себя— мой голос уже делает ей предложение.

— Гм... симптомы, в принципе, описаны верно, но... Вы давно знакомы? Кто она?

— Папа! Это уже нахальство! Ты велел мне жениться?

— Велел, но...

— Никаких «но»! Ты же не оговаривал ее титулы и звания. Не настаивал на долгих годах прекрасной дружбы, плавно переходящей в нежную любовь...

— Нет, но я хочу знать...

— Узнаешь. Через неделю мы прилетим в Корильяно.

— Мы подготовим вам встречу...

— Нет!!! Видишь ли, мы с моей... э-э... киской люди новой формации. Долой мишуру и блеск закостеневших традиций! Даешь простые и понятные отношения. Расписались, зажили одним домом, умерли в один день. Быстро, выгодно, удобно.

— Альдо, ты болтун и клоун.

— Я женатый человек. Джакомо в замке?

— Уехал на пару недель в Бари, но я ему позвоню.

— Ни в коем случае! Когда моя вивисекция... то есть инаугурация?

Голос отца стал жестким и по-настоящему суровым.

— Достаточно, сынок. Утихомирься. Мы с мамой ждем тебя и твою невесту в Корильяно. Обо всем остальном мы поговорим позже. Комнаты почти готовы.

Альдо неожиданно сник. Заряд бесшабашного веселья кончился, и Альдо закончил скучным и невыразительным голосом:

— Прости, па. Я немного не в себе. Должно быть, от счастья. Не обижайся на меня.

— Приезжайте поскорее.

— До встречи. Поцелуй маму.

— Обязательно.

Повесив трубку, молодой человек некоторое время сидел, мрачно глядя в стенку прямо перед собой. Потом неприятно ухмыльнулся.

— Что ж... женишок! Пора на встречу с ненаглядной. Кстати, а как я ее найду?!

5

Приблизительно тем же вопросом озадачилась и Лу, едва проснувшись на следующее утро после по-кавалерийски стремительного подписания контраста. На конверте был адрес гостиницы, но она, дуреха, на него даже не взглянула...

К завтраку в доме Джонсов появился Билл Кросби, и тут выяснилось, что полиция графства не зря доверила молодому человеку покой граждан. Билл запомнил адрес гостиницы. Правда, он сомневался, что являться туда с утра пораньше прилично, но взгляды Билла Кросби на приличия всегда отличались консерватизмом.

Лу ограничилась тем, что расцеловала родных, щелкнула Билла по носу и вихрем унеслась наверх одеваться.

Радужное настроение диктовало выбор одежды, и Лу Джонс выбрала летящее шифоновое платье, переливающееся всеми цветами радуги, белые лодочки на высоком каблуке и белый газовый шарф. Из зеркала на нее смотрела сияющая принцесса, черные кудри вились крутыми кольцами, в черных глазах отражалось утреннее солнце, а от вчерашней болезни не осталось и следа.