Рассвет для двоих - Джордж Эмили

— А как это — притворяться?

— Ну... я уже кое-что придумал, но это потом. Не сегодня. Сегодня у меня уже нет сил. Говори — согласна?

Лу тяжело вздохнула, вытерла кулаком глаза, поправила спутавшиеся волосы и посмотрела на своего будущего фиктивного мужа.

— Не нравится мне это все, ох не нравится... Согласна. Рискнем. Только давай по-честному...

Альдо ощутил такое облегчение, что чуть не заорал в голос. Радость переполняла его, и он, подхватив Лу на руки, крутанул ее по комнате. Потом вспомнил недавнюю сцену в отеле, торопливо поставил девушку на пол и с легким испугом отступил на шаг.

— Прости, это от избытка чувств.

— Прощаю. Не бойся. Мне теперь полегчало. Раз ты не развратный импресарио, а всего лишь граф-бесеребреник, то я тебя больше не боюсь. Закажи мне такси, пожалуйста.

— Конечно! И я тебя провожу.

— Вот уж незачем.

— Ночь на дворе, провожу.

— Ну ладно. Только — мы договорились?

— Лу! Я же извинился. Мы — друзья. И сообщники.

— Ты должен рассказать мне про свою семью.

— Я тебе буду всю дорогу рассказывать.

— Хорошо. А... по Италии я смогу попутешествовать? Я могу и автостопом.

- Смеешься? Графиня Бонавенте — автостопом? Мы с тобой объедем всю Италию вместо медового месяца, хочешь? И запомни: на год ты становишься самой настоящей графиней, так что не надо каждый раз спрашивать, можно ли то да се. Просто говори, чего тебе хочется.

- Не боишься, что я потребую бриллиантов?

— Нет. Не боюсь.

Они уже спускались по лестнице, и потому Лу не видела, как странно изменилось выражение лица Альдо Бонавенте при этих словах. Словно какая-то тайная мысль пришла ему в голову, при этом несказанно удивив его самого.

В такси они не разговаривали, потому что Лу почти засыпала, попрощались в холле, условившись встретиться в десять утра и пойти вместе гулять по Лондону. Зайдя в номер, Лу смогла только стянуть с себя немилосердно измятое платье, торопливо влезть в футболку и завалиться на свое безразмерное ложе. Сон накрыл ее мгновенно, и снов в эту ночь она не видела.

Альдо вернулся домой, принял душ и нагишом (по своей всегдашней привычке) улегся на кровать, закинув руки за голову. По его лицу бродила счастливая улыбка.

Все-таки у него есть задатки бизнесмена. Вон как здорово все устроилось. Папа будет счастлив, а Лу никакая не хищница, она красивая, веселая и авантюристка, и это здорово, потому что приключений в его жизни давно не хватало. С ней будет легко, особенно теперь, когда она стала его союзницей... а не наемной рабочей!

И какие сладкие у нее губы...

С этой мыслью Альдо Бонавенте уснул сном младенца.

8

Как ни странно, в десять они действительно встретились в вестибюле отеля. Лу чувствовала себя на удивление хорошо, а Альдо, в свою очередь, не испытывал ни малейшего смущения по поводу вчерашних событий. Честно говоря, оба ощущали себя так, словно с души свалился тяжеленный груз.

Прогулка по Лондону оказалась просто отличной. Лу выяснила, что Альдо Бонавенте прекрасно знает город, да и рассказчик неплохой. Прошатавшись до трех часов дня, они буквально вползли в какое-то кафе на Пикадилли и упали за столик у самого окна. Лу с некоторым остервенением скинула с гудевших ног босоножки и блаженно вздохнула.

— Они сейчас отвалятся. Интересно, сколько мы сегодня прошли?

— Не знаю. ОЧЕНЬ много. Клянусь, в Италии мы не сделаем ни шагу пешком. Только на машине.

— Это неинтересно.

— Тогда на ослике.

— У тебя есть ослик?!

— Ха! Я же граф. У меня есть много осликов. И лошадей. И всякого разного другого.

Лу вдруг посерьезнела.

— Когда я начинаю об этом думать, мне становится не по себе. Как ты думаешь, нас не разоблачат?

— Не знаю. Я так рад, что ты меня не подвела, что и думать об этом не хочу.

— Ты обещал рассказать про свою семью. Давай. Начинай.

— Ох. Ладно. Значит, так. Графы Бонавенте известны в Италии с...

— Нет, это не надо. От этого у меня комплекс неполноценности. Джонсы в Кембридже тоже известны, но только не так давно.

— Хорошо. Хотя ты это напрасно. У нас в Италии аристократы вовсе не такие снобы, как в Англии. Папа, например, начинал помощником механика на автозаправке.

— Ходил в народ?

— Нет, просто дед считал, что это необходимо. Папе было пятнадцать лет, и он вкалывал совершенно по-честному.