Одинокая в толпе - Паскаль Фрэнсин

Линн слегка отстранилась и посмотрела на мать.

– Как ты думаешь, могу я в скором времени пойти с тобой в твой салон? – спросила она. – На этот раз я действительно хочу попытаться. Мне надоело быть такой неряхой.

– Ах, Линн, – ответила, запинаясь, миссис Генри. – Конечно, ты можешь пойти в салон. Но ты не неряха. Ты, – по щекам ее катились слезы, – ты – самая замечательная девушка в мире. Знаешь ли ты это?

Линн непонимающе посмотрела на маму, будучи не в состоянии произнести ни слова.

– Дело в гораздо большем, чем просто поход в «Серебряную дверь», – серьезно продолжила она. – Дело в том, чтобы быть высокого мнения о себе – действительно высокого мнения – и быть способной замечать не только свои слабости, но и свои достоинства и таланты. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Линн кивнула, поскольку горло у нее перехватило. Она понимала все, что говорила мать. И впервые в жизни она не отпихивала это от себя и не пыталась игнорировать ее советы. Потому что понимала – ей была нужна материнская помощь. А она была готова и желала изменить свою жизнь.

9

– Лиз, – сказала Джессика, вбегая в симпатичную, отделанную в испанском стиле, кухню в доме Уэйкфилдов, где сестра доедала тарелку хлопьев, – хочешь посмотреть, сколько обязательств о взносах я собрала для сегодняшней эстафеты? – Вся расцветшая от триумфального настроения, она положила папку с зажимом для бумаг на кухонный стол. – У нас будет самая лучшая на свете форма! Как ты считаешь, здорово я буду смотреться в короткой белой юбке? – Она покрутилась вокруг себя, будто пытаясь представить, как при этом будет развеваться ее будущая форма, и Элизабет громко рассмеялась.

– По-моему, цыплят все же лучше считать по-осени, не правда ли? – спросила она, отодвигая от себя утреннюю газету.

– Я вот думала, – серьезно спросила Джессика, плюхаясь на стул напротив сестры, – не поможешь ли ты мне с утра оттащить кресло-качалку в спортзал, а потом, может быть, развесить декорации? Ты чем-то занята?

Элизабет отпила чаю и покачала головой:

– Прости, но я собираюсь сбегать в Музыкальный центр и попытаться купить пластинку Билли Холидэя, такую же, как у Инид.

Джессика наморщила нос.

– Лиз, тебе не кажется, что Инид за последнее время стала еще более занудной?

Элизабет нахмурилась. Ее лучшая подруга всегда раздражала сестру, которой не нравилась их близость и которая считала, что скучнее Инид Роллинз могла быть только тарелка каши.

– Тебе известно, что я не считаю Инид ни капельки занудной, – тихо проговорила Элизабет. – И тебе известно также, что мне неприятно, когда ты о ней плохо отзываешься.

Джессика сделала невинный вид:

– Ничего плохого я не сказала. Просто я считаю, что ей надо быть немножко поживее. Ты знаешь, этот джинсовый костюм, который был на ней вчера в «Бич Диско»…

– Джес, – угрожающе произнесла Элизабет.

Джессика вздохнула.

– Хорошо-хорошо. Кстати, о «Бич Диско», – сказала она, быстро сменив тему. – Вы с Гаем Чесни провели вместе много времени. Что происходит? – Она взяла апельсин из корзины для фруктов и стала его чистить. – Тебе он начинает нравиться, что ли?

Брови Элизабет взлетели.

– Гай Чесни? Нет, – ответила она. – Во всяком случае, не в том смысле. Он пытался узнать, не известно ли мне что-нибудь о таинственной певице.

– Вот видишь! – пронзительно воскликнула Джессика. – Все считают, что ты что-то знаешь. Ну, Лиз, если ты скрываешь это от собственной сестры…

– Ничего я не скрываю, – заверила ее Элизабет, вставая из-за стола и складывая посуду в раковину. – Тебе я сказала бы первой, Джес. Кстати, – добавила она, включив горячую воду, – как ты собираешься запихнуть кресло-качалку в «фиат»? Оно ни за что не влезет.

– Видимо, придется позвонить кому-нибудь, у кого большой автомобиль, – ответила Джессика.

Тут она с триумфальным видом щелкнула пальцами и воскликнула:

– У Макса Делона микроавтобус! Я ему сейчас же звоню.

Элизабет рассмеялась. Это было подходящее время, чтобы быстренько смыться.

Через двадцать минут Элизабет поставила «фиат» около Музыкального центра и вбежала в ярко освещенный магазин. Музыкальный центр состоял из трех помещений: зал, где были выставлены пластинки и кассеты, зал музыкальных инструментов и нот, а также маленькая студия, где проходили музыкальные занятия. Ящики, установленные в главном зале, были заполнены рядами пластинок, и Элизабет начала перебирать пластинки под буквой «X» в разделе блюзов.