Куда падал дождь - Мэйджер Энн

– Ишь чего захотела. Вали, вали!

Джонни внимательно следил за ней, боясь, что она раскусит его и поймет, что он боится. Лейси взбила подушку и поправила свалившееся тонкое одеяло.

– Черт побери, я же сказал…

– Прежде чем я уйду, Джонни, да будет тебе известно, что доктор Лескуер предоставила мне особые полномочия в отношении твоего лечения.

– Моего лечения? Этого еще не хватало! Лейси даже вздохнула с облегчением.

– Ну и хорошо. Только вот что я еще должна сказать. Если я останусь, я имею право развязать тебя, потому что лично я не верю, что ты действительно опасен, как утверждает медицинский персонал. Доктор Лескуер со мной не согласна, но не прочь позволить мне попробовать.

Она нагло шантажирует его. Это еще больше взбесило Миднайта.

Джонни с силой рванулся, но ремни и пряжки врезались в лодыжки и запястья.

– Иди отсюда!

Он закричал во всю глотку. Лейси отпрянула и со всех ног бросилась к двери, не произнеся больше ни слова.

Лейси выходит из палаты. И оставляет его один на один с Ольгой.

Зарывшись лицом в подушку, он чувствовал, как подступает волна страха.

– Может… развяжешь меня… перед уходом? – еле слышно выдавил он.

Но дверь хлопнула.

Услышав удаляющиеся шаги, он поднял голову и завопил во все горло:

– Лейси!

Но ее и след простыл.

Тревожный лунный свет лился на подушку. Джонни закрыл глаза; голова его в изнеможении упала. Ну что он за идиот, способный делать себе только хуже! Неужели нельзя воспользоваться помощью, даже если ее предлагает неприятель?

– Что? – раздался ее тихий, неуверенный голос.

Он выплыл из бездны отчаяния и приоткрыл свои черные, как ночь, глаза.

– Я-то обрадовался, что ты исчезла, – еще более ворчливо пробубнил он.

– Ты звал или нет?

– Я… я подумал… может, ты развяжешь меня все-таки… пока не ушла.

– Это была бы большая любезность с моей стороны, не правда ли? – Лейси закрыла за собой дверь и направилась к его кровати.

– Положим.

– Можно бы сказать и «пожалуйста».

– Чего? Ах ты черт! – Яростный приступ кашля сотряс все тело Джонни. От чувства бессилия он пришел в еще большую ярость.

Она подошла совсем близко. Пряди волос выбились у нее из-под заколки на затылке и рассыпались вокруг ее нежного личика шелковистыми паутинками. Глаза ее ярко светились; она нагнулась над ним и пыталась расстегнуть пряжку на левой руке.

– До чего же ты упрямый, только и знаешь, что головой об стенку биться. Правда, Дж. К. считает, что именно этот заскок делает из тебя отличного юриста.

Дж. К. лучше придержать язык за зубами. И ей тоже.

Ее духи проникали в его сознание, и он чувствовал одновременно дикое возбуждение и слабость. Вероятно, она и сама не знала, как она хороша, как действуют на него ее чары и как бешено ему хочется стать снова сильным и здоровым.

Пряжка наконец поддалась, и она стала массировать багровый след на запястье; пальцы ее двигались завораживающими кругами, ощущение было столь сильным, что кожа у него запылала.

Джонни лежал не шелохнувшись и затаив дыхание – столь неистово было искушение схватить ее освободившейся рукой, заставить почувствовать, что он действительно опасен, что он мужчина, а не размазня какая-то, чтобы валяться у нее в ногах и выклянчивать согласие остаться, раз она его развязала.

Сквозь полуприкрытые глаза он изучал ее влажные соблазнительные губы, длинную гибкую шею; от его взгляда не ускользнуло, как участился пульс в ямочке у шеи от этого массажа. Он сам себя ненавидел за то острое чувство желания, которое пробуждали в нем ее пальцы, за свою глубокую мужскую тоску по ней.

– Теперь другую руку, – процедил он сквозь стиснутые зубы.

– Только если обещаешь вести себя хорошо. Он что-то прорычал в ответ, и она отпрыгнула на безопасное расстояние. И остановилась с напуганным видом.

Ах ты черт! Джонни упорно смотрел мимо нее в окно.

Она не сдвинулась с места.

– Ладно. Обещаю, – со злостью выдавил он. Это ее, по-видимому, удовлетворило, потому что она обошла кровать, медленно проплыв в лунном свете. Но когда она дотронулась до него снова с той же нежностью, что и раньше, отчего у него по коже забегали мурашки и все его тело запылало и завопило, чтоб это повторялось и повторялось, он заметил, что на сей раз у нее самой трясутся руки, словно эти прикосновения и для нее были небезразличны. Зрачки ее огромных глаз расширились так, что вокруг этих черных дыр виднелось только тоненькое фиалковое колечко.