Куда падал дождь - Мэйджер Энн

– Ради Бога, не надо, Джонни, – слабо запротестовала она.

Но он еще раз поцеловал ее, и она застонала. Он не переставал целовать, и она запрокинула голову, изогнув свою длинную шею так, что золотистая волна волос затопила ее плечи. Теперь уже она как бы приглашала его не останавливаться, и Джонни протянул обе руки и обхватил ими стройную шею. Лейси застонала во второй раз, кожа ее потеплела и стала мягче, и вся она сделалась более гибкой, будто лишилась костей. В Джонни просыпались тысячи забытых ощущений. Руки его опустились ниже и скользнули по гладкому белому шелку, сладострастно облегающему своей прохладой ее горячие груди.

Он делал это раньше. Много раз. Пока их не оторвало друг от друга безумие. Боже, как он любил ее.

Лейси тоже гладила его. Ее неуверенные пальцы двигались по отзывчивым рельефным мышцам, словно пытались вызвать в его теле те же ощущения, которые он вызывал в ее. Она нежно коснулась его крепкой скулы, затем потрогала шрамы на лбу.

Тыльной стороной руки он прикоснулся к бутонам ее сосков, выпирающих сквозь белый шелк платья.

– Ты всегда такая горячая? – прошептал он. Она побледнела и прикусила губу.

– Только с тобой, – хриплым низким голосом проговорила Лейси. – Только ты этому не верил.

Почему же он сейчас верит? От воспоминания о былой боли она чуть не задохнулась.

– Боже мой, что я делаю? Я не хочу, чтобы все началось сначала, Джонни Миднайт.

У Миднайта и самого в горле застрял ком. Он тоже почувствовал страх. Он пытался сглотнуть, но ничего не получалось.

– Джонни, ты не помнишь, а я помню.

– Значит, у тебя есть преимущество.

– Какое там…

Безнадежная страсть, сверкнувшая в ее глазах, пронзила его. Несмотря на ломаное-переломаное тело, он чувствовал, что она вернула его к жизни и сделала снова мужчиной, не боящимся больше за свое будущее и уверенным в своих силах.

Голос диких джунглей отозвался в его жилах на ее пугливый ласкающий взгляд, одновременно бросающий дерзкий вызов и соблазняющий. Все его существо тоже захлестнула волна противоречивых чувств.. Она смотрела на него своим пылающим взглядом, и все у него поплыло перед глазами.

– Останься, – прошептал Джонни прерывающимся голосом.

– Я надеялась, что ты прогонишь меня и тебе станет легче.

– Куда уж тут легче… Она кивнула головой.

– Ладно… Но только пока ты не встанешь на ноги. А потом разойдемся. Так будет лучше.

Чувство неописуемой благодарности охватило Джонни, и он заплакал. Он попытался сдержаться, но ничего не помогало. Слезы буквально хлынули у него из глаз. Они душили его. Совершенно убитый, чувствуя бесконечный стыд, он отвернулся, чтобы скрыть исказившееся от плача лицо.

Но Лейси прижалась еще ближе к нему и нежно поцеловала его в лоб, в глаза, пока слезы не прекратились. Обвив руками, она прижала его к себе изо всех сил.

– Ничего страшного. Никто, кроме меня, не увидит. А я никому не скажу.

Но кроме нее, ему ни до кого нет дела.

Джонни поднялся и сел; руки его железным кольцом обхватили ее и прижали к себе, он спрятал лицо у нее на груди. Он все на свете бы отдал, чтоб только не показывать ей своей слабости, своих слез. Но два месяца ужаса выплеснулись наружу.

– О, Лейси, это был сущий ад – ничего не знать, ничего не помнить. Иногда мне хотелось умереть.

– Не говори так… – Она ласково поглаживала его шею.

– Иногда кажется, что я теряю рассудок и мне никогда не поправиться.

Ее милое личико осветилось сочувствием. Сначала она нежно гладила его руками, затем стала успокаивать поцелуями, успевая запечатлевать их в паузы между скорбными излияниями Джонни о том, что с ним случилось, каким трусом он был на самом деле. Он все поведал ей об Ольге, о том, что она вытворяла, как она издевалась над ним, называя его овощем, и почти умудрилась убедить его в этом.

Лейси чувствовала, как в ней растет волна ненависти.

– Никакой ты не трус. А эту подлую садистку я прикончу, обязательно прикончу…

Лейси коснулась рукой его лица и прижалась к нему щекой. Наверное, она хотела последний раз поцеловать его. Но только Джонни приоткрыл рот, как она запечатлела на нем такой горячий поцелуй, словно все эти годы душа ее тосковала о нем. Пальцы ее обхватили его шею, и она приникла к нему, всей душой стремясь к близости, в которой было что-то неизмеримо большее, чем просто чувственность.

Когда она наконец оторвалась от него, глаза ее были расширены и в них чувствовался страх.