Однажды летом в Италии - Гордон Люси

Холли почувствовала, как Маттео увлекает ее в тень под лестницей, и поняла, что если уступит ему, то пропала. На этот раз она не будет пешкой в руках мужчины.

Она отстранилась и уперлась руками ему в грудь.

— Отпустите меня сейчас же, — задыхаясь, прошипела Холли. — Предупреждаю вас, я — опасна.

Маттео опустил руки так внезапно, что ей пришлось ухватиться за стену, чтобы не потерять равновесия. Сдерживая подступившие к горлу рыдания, Холли опрометью бросилась в сад.

Она бродила по залитым лунным светом дорожкам не меньше часа, пока ноги сами не привели ее к памятнику Кэрол. Вероятно, она подсознательно знала, что встретит его там. Судья сидел на краю фонтана, опустив руки в воду и брызгая ею на лицо. Он снял пиджак, и тонкая ткань рубашки вся промокла, обрисовывая подтянутое тело.

Холли не хотела смотреть на него. Страстное желание, которое он возбудил в ней, грозило обернуться настоящей пыткой.

Судья взглянул на нее.

— Простите, — глухо прошептал он.

— Я знаю только одно. Я не хочу быть в объятиях мужчины, который мечтает о другой женщине.

— Что?

— Вы все еще любите ее. Но в то же время хотите меня и стыдитесь своих чувств. Ведь вы поэтому пришли сюда, верно? Торопились попросить прощения у Кэрол за то, что поцеловали меня.

Маттео посмотрел на нее. При лунном свете она видела лишь половину его лица, но почувствовала, что он напряжен.

А потом он сел на землю и начал смеяться. Прислонившись спиной к мрамору фонтана, он трясся от горького смеха.

— О боже, — пробормотал она. — Боже милосердный!

Прижав руки к голове, Маттео со стоном раскачивался взад и вперед. Когда Холли больше не могла выносить его отчаяния, она опустилась на колени рядом с ним.

— Маттео, в чем дело? Что здесь смешного?

— Все. Абсолютно все, включая ваши представления обо мне. Горюющий муж, вспоминающий о жене, которую он потерял. Скажу вам правду. Я вспоминаю о Кэрол как о кошмарном сне.

— Но… — Она показала рукой на памятник.

— Это претенциозное чудовище? Я построил его, чтобы спрятать свои чувства. Я не мог рассказать миру, как на самом деле отношусь к памяти своей жены.

Холли побледнела.

— Я ненавидел ее. Ненавидел всеми фибрами своей души за то, что она годами жестоко обманывала меня. Ненавидел за то, что она не сказала мне правды, и еще больше возненавидел, когда она наконец рассказала ее.

Маттео на мгновение закрыл глаза.

— Все эти годы я любил ее, она была для меня всем. Я положил свою жизнь к ее ногам. Все, что принадлежало мне, было ее, и она это знала. Знала и в то же время…

Он открыл глаза и повернулся к ней, так что его голова оказалась рядом с высеченными на мраморе словами «любимая жена».

— Я ошибочно полагал, что у меня есть все. Мне следовало понимать, что у человека, который так думает, нет ничего. Когда он считает, что идет по твердой дороге, то на самом деле шагает по висящему над пропастью канату. Пропасть все время зияла, но я ее не видел.

— Хотите сказать, она разлюбила вас?

Маттео горько усмехнулся.

— Я хочу сказать, что она никогда и не любила меня. Вышла за меня из-за денег. У мужчины, которого она любила, англичанина по имени Алек Мартин, не было ни гроша. Думаю, она остановила свой выбор на мне, когда увидела этот дом и сад. Я узнал о ее предательстве незадолго до трагедии. Она похвасталась мне, что спала со своим любовником до самой нашей свадьбы, поэтому Лиза и родилась так быстро.

— Хотите сказать?

— Да. Моя маленькая девочка вовсе не моя. Все это время она была ребенком другого мужчины.

Холли сделала глубокий вдох, не веря своим ушам.

— Он уехал после того, как мы поженились, — продолжал Маттео, — и его не было видно несколько лет. Думаю, он зарабатывал деньги. А когда он вернулся, Кэрол решила бросить меня и уйти к нему. Я сказал, что не буду держать ее, но дочь она не получит. Вот тогда Кэрол и призналась, что Лиза не моя дочь. Через некоторое время после того, как они уехали, мне позвонили из больницы. Произошло крушение поезда, Кэрол погибла, а Лиза была серьезно ранена. Позже я узнал, что Мартин тоже погиб, но больше никому не было известно о его связи с нашей семьей. Все знают, что моя жена и ребенок поехали на поезде, который попал в крушение. Все остальное известно только мне.

— А Лиза… точно не ваш ребенок? Может быть, Кэрол так сказала, чтобы сделать вам больно?