Брак по-сицилийски - Мортимер Кэрол

Возможно, и так. Но бедный папа, он выглядел таким растерянным, когда они уходили. Конечно, его ошеломила поспешность, с которой они приняли решение прожить оставшуюся им жизнь вместе.

О боже...

Ее сердце упало, ладони стали влажными от одной мысли об этом замужестве, не говоря уже о том, чтобы провести с Чезаре всю, всю жизнь до самого конца. Он абсолютно не похож на Джила. У того были безупречные манеры и предупредительность, доходившая до того, что он спрашивал согласия Робин, прежде чем заняться с ней любовью. Довольно раздражающая особенность, но будь у Чезаре поменьше самоуверенности и напора - было бы очень славно.

Славно?

Звучит смешно, так непохоже на Чезаре.

Тяжело вздохнув, Робин откинулась на спинку сиденья.

Бессмысленно обсуждать с Чезаре его поведение.

- А что там у нас запланировано? - раздраженно спросила она.

Чезаре не ответил, только взглянул на нее искоса. Этот взгляд сверкнул в полутьме автомобиля. Взгляд, от которого у нее запылали щеки и учащенно забилось сердце.

Она с трудом перевела дыхание.

- Я думала, мы не должны спать в одной спальне до свадьбы, потому что Катриона здесь? - напомнила она.

Чезаре казался невозмутимым.

- Я решил, что меня больше не волнуют впечатления Катрионы.

- А если меня волнуют?

- Придется вам преодолеть себя.

Резерв жертвенности Чезаре исчерпался. Он хотел Робин, хотел с такой страстью, от которой стонало все его тело.

Робин враждебно посмотрела на него:

- А если я не в настроении изображать сегодня покорную женщину?

Ясно, она опять старается спровоцировать спор. Ну, к несчастью для нее, она выбрала неправильный способ.

- Покорность - последнее, чего я жду от вас, Робин. Я желал бы, чтобы вы царапались, кусались и стонали - в экстазе, конечно, - улыбаясь одними губами, сухо сказал Чезаре.

- Это пока вы не знаете, куда я вас ударю.

Чезаре чуть не рассмеялся. Да уж, покорная женщина, ха! Чего-чего, но покорность... Она совершенно несвойственна Робин.

- Так или иначе, мужчина и женщина могут получить удовольствие разными способами.

Бросив на него беглый взгляд, Робин отвернулась и стала смотреть в окно.

Ей удалось бы изобразить безразличие, если бы не слишком громкое, возбужденное дыхание, если бы ее грудь не вздымалась и не опускалась так быстро.

Чезаре, улыбаясь, вдавил в пол педаль газа. Предвкушение желанной близости увеличивало его нетерпение с каждой секундой, а когда он парковал машину в подземной стоянке отеля «Гамбрелли», оно стало почти невыносимым. Чезаре выскочил из автомобиля и обежал его, чтобы открыть Робин дверь. Он не мог больше ждать, ему нужно было по крайней мере почувствовать ее вкус.

И он прижался к ее губам.

Это не был мягкий и легкий поцелуй. Губы Робин раскрылись под напором его бешеной атаки, ее тело прижалось к его, руки оказались в его волосах. Она ответила на поцелуй с таким голодом, при котором ни о каком контроле над собой не могло быть и речи.

Поцелуй становился все сильней и глубже, переплелись их языки, он все сильней прижимал ее к автомобилю. Поцелуй приобрел некоторый ритм, в этом же ритме начали согласно двигаться их бедра, пока, наконец, Чезаре не почувствовал, что он должен овладеть ею немедленно, утонуть в сейчас же, иначе желание разорвет его.

Не прерывая поцелуя, он задрал ее платье и сдвинул трусики. Его пальцы нашли центр ее удовольствия и начали ласкать, вызывая спазмы, сотрясавшие ее тело.

Робин с усилием отстранилась от него.

- Не здесь, Чезаре! - выдохнула она, дрожа от возбуждения. - Мы не можем здесь заниматься любовью, - слабо протестовала она.

Чезаре посмотрел на нее, глаза его в этот момент были абсолютно черны, на щеках играл чувственный румянец.

- Я хочу тебя сию минуту, Робин. Не уверен, что выдержу, пока мы доберемся до моего номера! - дрожащим голосом сказал он.

Она видела его нетерпение, с ней происходило то же самое. Ей безумно, до боли, до страданья, хотелось сорвать с него одежду и отдаться ему - прямо здесь, прямо сейчас!

- Ты не понимаешь? Я тоже хочу тебя, Чезаре! - простонала она. На сей раз Робин была охвачена желанием, она была близка к безумию. - Я хочу трогать, гладить и ласкать тебя, как ты трогаешь, гладишь и ласкаешь меня. Я хочу всего этого, Чезаре! - яростно говорила она.

Он взял ее лицо в свои руки. Руки, нежные и чувственные, которые знали, как гладить ее, умевшие ласками доводить ее до наивысшего восторга и блаженства. Он испытующе вглядывался в ее лицо.