Доброе утро! - Мейер Сьюзен

— О, правда? А дружеские шлепки позволительны?

— Конечно. Иногда физическое воздействие единственный способ привлечь внимание другого.

— Даже так? — спросил он, хватая Грейс за плечи и опрокидывая на пол, чтобы пощекотать.

— Эй! — завопила она, пытаясь освободиться. — Ты и так завладел моим вниманием.

— Вниманием твоим я не обделен, — согласился Дэнни, — но ты не хочешь понять, насколько я серьезен, когда прошу взять деньги.

Она вывернулась из-под его руки.

— Мне не нужны твои деньги!

— Однако, — начал он, ловя ее за талию и притягивая к себе, — я хочу дать их тебе.

Дэнни снова начал щекотать Грейс, и она весело рассмеялась.

— Сдаюсь! Дай мне тысячу долларов, и мы в расчете.

— Я дал тебе больше за помощь с Орландо, — сказал он.

Их глаза встретились, и у него сбилось дыхание. Дэнни замер, а она перестала смеяться.

За прошедший год он не забыл о существовании мисс Маккартни. Досада по поводу аферы, которую, как он считал, эта женщина пыталась провернуть с ним, не давала ему покоя. Теперь недоразумение прояснилось — ее беременность протекала ужасно, бедняжка нуждалась в сочувствии, которое должен был дать ей отец ребенка. Он, Дэнни Карзон!

— Мне жаль, что все так произошло...

— Знаю, — прошептала она.

— Я бы хотел облегчить боль, которую причинил тебе.

— В этом нет нужды.

Он снова вспомнил, какай счастливой, чуткой и щедрой она была тогда, никогда не переступала границ дозволенного. И в благодарность за это он обидел ее, растоптал чувства и надежды.

Дэнни так сильно хотел поцеловать ее, что у него заныло в груди. Казалось, он утратил способность управлять своими инстинктами. Ему хотелось лишь одного — жить рядом с ней, быть частью ее жизни.

Он наклонил голову и прикоснулся к ее губам, убеждая себя, что если позволит себе легкие романтические отношения без намека на серьезность чувств, то она не обидится. Его рот медленно скользил по ее губам. Она ответила на поцелуй, сначала медленно, настороженно, словно сомневаясь в реальности происходящего, затем страстно, горячо.

Это было приглашение, которое Дэнни только и ждал. В венах закипала кровь. В первый раз с тех пор, как Грейс принесла Сару к нему в дом, его мысли не вращались вокруг прошлого. Они были лишь о настоящем, о женщине в его объятиях и о желании заняться с ней любовью. Дотронуться до нее, впитывать ее вкус и запах... В ней — его будущее.

Иллюзия. Какое будущее у нее с ним? Он потерял ребенка, разбил счастье жены, провел год в трауре, затворившись в огромном доме, где жил только он да эхо. Он знал цену потерям, знал, как они убивают личность, опустошают и высушивают душу. Он не имел права на повторение прошлых ошибок.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Дэнни быстро поднялся с пола и протянул руку Грейс. Едва она оказалась на ногах, он отвернулся.

— Дэнни? — Живот ее скрутило от недобрых предчувствий.

Он потер руками лицо.

— Грейс. Это все неправильно.

— Неправильно. — Она обрадовалась случаю обсудить их чувства, а не теряться в догадках, и потянула его за руку. — Мы, как хлеб и масло, подходим друг другу.

Он хрипло рассмеялся над сравнением.

— Подходим? Ты уверена, что хочешь подходить мне?

Она не колебалась ни мгновения.

— Да.

Мужчина отрицательно покачал головой.

— Грейс, пожалуйста! Меня нужно обходить за версту, бежать как от чумы!

Она гордо вздернула подбородок. Если он собирается снова отвергнуть их любовь и растоптать надежды на будущее, пусть объяснится!

— Почему?

— Потому что я недостаточно хорош для тебя.

— Почему ты так решил? — (Он нервно провел рукой по коротким черным волосам.) — Ты сказал, что недостаточно хорош для меня, а я говорю, что это не так. И я не перестану тебя в этом убеждать.

— Тогда я уйду...

— Отлично. Беги! Ты всегда убегаешь.

Он застонал и пошел к двери.

— Ты не поняла — я тебя спасаю.

— Неправда. Поделись со мной! Что тебя тревожит?

Дэнни развернулся к ней так стремительно, что она вздрогнула.

— Сказать тебе? Сказать тебе что? Что я виноват в том, что мой брак разрушился, что я обидел женщину, которую обожал, и что я не хочу повторения трагедии?

В его потемневших глазах застыла боль, голос звучал глухо, словно из подземелья. Душа рвалась и металась, его раны не затянулись. И он не хотел разрушать жизнь другого человека.