Все по-честному - Мэй Сандра

Его руки скользнули по ее спине, потом вкрадчиво приподняли край свитера – и Мэри Лу выгнулась в его объятиях, задыхаясь от нахлынувшего возбуждения. Дэн осторожно провел ладонью по ее напрягшейся груди – сперва поверх одежды, а затем просунул ладонь под свитер…

Прикосновение его ладони к обнаженной коже обжигало, словно лава. Мэри Лу дрожала от еле сдерживаемого возбуждения, сама не замечая, что давно уже перехватила инициативу у Дэна и судорожно расстегивает его рубашку…

– Аккуратнее, Мэри Лу, а то я не смогу остановиться и выйдет неловко.

Насмешливый шепот привел ее в себя, и Мэри Лу посмотрела на Дэна затуманенными глазами пьяной вакханки.

– Растлитель!

– Вовсе нет. Я всего лишь поцеловал тебя, а ты сразу кинулась меня раздевать.

– Охрану позову.

– Давай вместе: охрана!!!

– Тихо, дурак! Люди же смотрят…

– Мэри Лу?

– Что?

– Поедем домой, а?

– Зачем это?

– Чтобы расставить все точки над «i». Мы взрослые люди, хватит игр.

– Я не понимаю, о чем ты, Лапейн. Отпусти меня.

– Не отпущу. Ты меня хочешь не меньше, чем я хочу тебя, а я хочу тебя так, что скоро простужусь под ежевечерним холодным душем. Скажи, почему ты мне не веришь?

– Я… не знаю…

– Ты трусиха, Мэри Лу. Ты боишься признаться самой себе, что ты уже взрослая и сама можешь принимать решения. Я мог бы принять их за тебя – например, завалить тебя прямо сейчас вот в эту симпатичную джакузи на глазах всего супермаркета. Но это унизит и тебя, и меня. Посмотри мне в глаза и скажи честно: ты хочешь меня?

– Нет! Да! Отстань! Я все равно этого не сделаю.

– Почему?

– Потому что… потому что тогда… все кончится. Ты не поймешь, Дэн. Пожалуйста, отпусти меня…

– И куда мы пойдем?

– Мы пойдем в отдел постельного белья.

– Отлично! О постели я и мечтаю.

– Пошляк вы, а не юрист, мистер Лапейн.

– Не забудь розовые полотенца. То есть арбузные.

– Посмотри, какая прелесть…

– Мэри Лу, ты переигрываешь.

– О чем ты?

– О том. Ты думаешь, я так глуп, да?

– Не понимаю, о чем ты, не слушаю тебя, выбираю простыни…

– Ты надеешься, что рано или поздно я разозлюсь на твою кошмарную готовку. Психану при виде всех этих рюшечек и оборочек. Шарахну об стену всю коллекцию фарфоровых собачек, больных врожденным идиотизмом – судя по их мордам, и выгоню тебя из дому?

– Кошмарная готовка? Но ты хвалил, я думала…

– Мэри Лу, мы с тобой полгода, даже чуть больше, были соседями и друзьями. Мы часто ужинали вместе, и ты из дешевых продуктов готовила королевские блюда. Иногда я буквально питался ароматами, доносящимися из-под твоей двери. Розового цвета в твоей комнате я тоже что-то не припомню, и фарфоровых собачек у тебя не было. Сухие букеты были, очень стильные и красивые. Подушки на диване были мягкие. А собачек – не было. К черту постельное белье! У нас есть дело поважнее.

– Куда ты меня тащишь?

– Увидишь.

Смущенная, сбитая с толку Мэри Лу не сразу поняла, куда они пришли. После гомона толпы, броских сверкающих витрин здесь, в маленьком элегантном салоне, было тихо и даже немного скучновато.

Деревянные старомодные столы-витрины, зеленый и черный бархат, старинные резные шкафы, удобные кресла возле небольшой конторки…

Седобородый старик посмотрел на Мэри Лу поверх очков в тонкой золотой оправе, жестом предложил ей присесть и удалился за тяжелую бархатную портьеру. Через минуту он появился снова, неся в руках большой плоский ящик. Поставил его на конторку, развернул к Мэри Лу, распахнул деревянные створки…

Миллионы маленьких радуг отразились друг от друга и расцветили темные деревянные панели, покрывавшие стены салона. Поплыла перед глазами алмазная дымка.

На черном бархате царственно и бесстыдно, словно египетские царицы и вавилонские цари, ВОЗЛЕЖАЛИ бриллианты.

В простых оправах – и в причудливых переплетениях золотой и серебряной филиграни. В белом и желтом золоте, в платине, в золоте червонном… Звезды и розы, снежинки и капли воды, прекрасные и равнодушные. Очарованная призрачной игрой радужных бликов, Мэри Лу сидела не шевелясь, и в черных омутах ее глаз отражались сверкающие алмазные звезды.

В эту минуту Дэн был способен бросить к ее ногам все бриллианты мира – она все равно была прекраснее любого из этих царственных камней. Однако никакое волшебство не длится вечно. Охрипнув от молчания и волнения, Дэн выговорил полушепотом: