Вино любви - Григ Кристин

Господи, а как ей теперь одеваться? Ведь вся ее одежда, если можно так называть эти развратные тряпочки, разбросана по всей комнате!

– П-привет… я как раз собиралась… э-э-э…

– В ванной есть полотенца.

– Н-нет, я ведь… мне же недалеко идти… я приму душ у себя, только вот…

– Что такое?

– Я… мне…

Коннор проследил ее умоляющий взгляд, устремленный на разбросанные вещи, и внезапно стал мрачнее тучи.

– То есть мне выйти, да?

– Ну, если тебе не трудно, то…

– Вейл!!!

Она подпрыгнула в постели и упустила одеяло, которым прикрывала грудь в приступе непонятной стыдливости.

– Вейл, иди ты к черту!

– Я не понима…

– Все ты «понима», это я не могу понять!

– Но…

– Что ты собираешься делать, Вейл?

– Как что? Одеться!

– Ага, как же! Ты собираешься банальным образом сбежать! Знаешь, вот уж чего-чего, а этого я от тебя не ожидал!

– Коннор, но чего «этого»?!

– Того, что ты струсишь.

– Минуточку! Я не струсила!

– Черта с два!

– Ах так?!

Она прыгнула на него прямо с кровати, и он, смеясь, поймал ее обеими руками, прижал к себе и начал целовать, одновременно лаская ее тело самым бесстыжим образом. Черри смеялась, снова целовала его и обнимала крепко-крепко, словно боясь упустить. Потом оба оказались в постели, и мир вновь утратил одно из своих измерений, а именно – время.

Через век и еще три тысячи лет Коннор шепнул на ухо Черри:

– Я не хочу, чтобы ты уходила. Останься со мной, Че?

– Я не могу. Это неправильно, и ты сам это знаешь. Прошлая ночь была… великолепна, но она…

– Прошлая ночь была всего лишь началом!

Неожиданно слезы застлали глаза Черри.

– Не надо, Коннор. Я все видела в твоих глазах этой ночью. Там были страсть, желание, нежность… но и конец этой истории там тоже был!

– Я не знаю, что ты там разглядела, я знаю только, что не хочу тебя отпускать!

– Мы слишком разные.

– О да. Это я заметил. У меня нет таких…

– Фотрелл! Это у меня нет такого…

– Вейл!

– Коннор, если мы опять займемся любовью…

– Что значит – если? Мы обязательно займемся любовью! А потом займемся любовью. И только после этого мы займемся любовью, чтобы на досуге заняться любовью и не отвлекаться от того, чтобы заниматься любовью! Хочешь, скажу правду, Че?

– Да. Наверное. Я не трусиха.

– Так вот. Я проснулся и увидел тебя в своих объятиях. И испугался.

– Знаю! Я же говорю, мы слишком…

– Испугался, потому что нарушил собственное правило номер один. Никогда не иметь близких отношений с теми, кто на меня работает.

– У меня тоже есть такое правило. Было, послушай, ты же не знаешь, ведь я была…

– Танцовщицей в ночном клубе. Официанткой.

Черри набрала воздуха в грудь. Она не трусиха.

– Я была стриптизершей. Недолго. Но была.

Коннор теснее сжал ее в объятиях.

– Слушай меня, стриптизерша! Я ведь тоже не мальчиком тебе достался. И я вовсе не собираюсь выступать поборником общественной нравственности. Мне плевать, кем ты была, я знаю только, что вот здесь, в левой части моей могучей ирландской груди, что-то случилось. Что-то большое, странное и приятное. И еще я знаю что мне хочется просыпаться рядом с тобой по утрам. Хочется любить тебя всю ночь. Я не знаю, что это такое, но я это обязательно выясню. А сейчас…

И Коннор Фотрелл за несколько мгновений заставил Черри Вейл забыть обо всех горестях. Собственно, тревожило ее теперь только одно: она по уши влюбилась в Коннора Фотрелла!

10

Черри лежала на груди Коннора и млела от счастья. Ей было хорошо и спокойно. Хороший день для счастья. Хороший день, которому не стоит кончаться.

Коннор что-то пробормотал во сне. Черри задумчиво улыбнулась.

Смешно – прожить, пусть не очень долгую, но достаточно насыщенную бурными событиями жизнь, думать, что уже все на свете повидала, что знаешь всех мужчин до единого, а потом встретить Коннора Фотрелла и влюбиться без памяти.

Он был особенным, совсем не таким, как ее бывший муж, не таким, как ее мужчины из прошлой жизни. Коннор был умным, красивым, образованным, деловым, честным, решительным… придумайте слова, противоположные по значению, и вы получите портрет бывшего мужа Черри Вейл.

Кроме того, Коннора отличала еще одна, очень важная особенность. Он родился и вырос в любящей и дружной семье.

В отличие от самой Черри.

Мать не слишком любила свою дочь. Наверное, правильнее сказать, что она не слишком хорошо представляла себе материнские обязанности, а потому частенько забывала о существовании маленькой Черри. Делал свое дело и джин, прекрасный напиток из ягод можжевельника. Это ведь не пошлое кукурузное виски, не пиво, от которого опухает по утрам лицо и болит голова… Мать Черри пристрастилась к ароматному пойлу и постепенно утратила все связи с реальным миром. Возомнила себя неудавшейся актрисой, карьеру которой загубили муж, а потом и дочь.