Моя красавица - Маринелли Кэрол

Она несколько раз пыталась поговорить с ним после того разговора, убеждала, что она сможет его понять, что, возможно, еще не поздно попробовать найти его брата.

Может ли он поверить в это? Может ли он впустить ее в свою жизнь? Может ли он довериться ей?

Кейт хотела не только моногамии, ей нужны были его чувства, мысли, его душа. Стоило подумать, готов ли он отдать ей все это. Алекси вернул книгу на место и почувствовал запах духов Кейт, исходящий от подушки.

Да, ему тоже было что терять.

Больше, чем он смог бы вынести. Поэтому он должен рассказать ей все: о вопросах, на которые он не знал ответа, о страхе, который будит его по ночам, о стыде, который сжигает его каждый раз при мысли о Риминике, брате, которого он оставил позади много лет назад.

Но как он может попросить Кейт поверить в него, когда он сам не уверен в себе, когда он много не помнит и не знает всей правды.

Алекси подошел к окну, посмотрел на залив. Раньше он не обращал внимания на этот прекрасный вид, он заплатил за него, чтобы впечатлять своих потенциальных гостей, а не для того, чтобы наслаждаться им. За окном блестела серебристо-серая гладь океана. Но если вглядеться в нее, можно было увидеть зеленые, голубые, темно-синие оттенки, бесконечное множество цветов. Они постоянно сменяли друг друга, даже не каждое мгновение, а при каждом новом взгляде на них. Ему еще столько всего предстояло увидеть.

Столько всего…

«Никакого доверия».

Его отец был мертв уже два года, но Алекси слышал его голос так, словно он был здесь. И сейчас он был уверен, что Иван был прав.

Она шла по пляжу. Длинный белый саронг окутывал ее бедра, но открывал взгляду ее грудь, едва прикрытую купальником. Ему казалось, что он слышит тихий перезвон ее браслетов, ее кожа была бронзовой от загара, ветер играл с распущенными темными кудрями. И в ней была уверенность, которую, как он считал по глупости, она приобрела в его объятиях.

А рядом с ней по песку шел мужчина, с такими же светлыми, как у Джорджи, волосами, и Алекси понял, что это и есть Крег.

Они были вместе. И между ними чувствовалась невидимая связь, которая разрывала Алекси сердце. Отвращение скрутило узлом его внутренности, он проклинал свою глупость и слепоту, проклинал себя за то, что на мгновение поверил, что он тоже может быть любим, что сможет кому-то довериться.

Когда Крег заключил Кейт в объятия, а она на несколько секунд прижалась к нему, Алекси почувствовал, как его охватывает всепоглощающая ревность. А через мгновение она сменилась сожалением.

Сожалением, что это не он.

Что Джорджи не их с Кейт дочь.

Что никаких их на самом деле быть не может.

— Ой, а что ты делаешь дома? — В ее голосе звучал восторг, который он еще несколько минут назад посчитал бы вызванным его присутствием. Как глупо.

Его мускулы были сведены от переполнявшего его кровь адреналина, волосы на его шее стояли дыбом, он едва мог дышать. Его тело кричало, требовало битвы, а он стоял не шевелясь и смотрел на нее. Он хотел услышать ее ложь, в глубине души все еще надеясь, что этого не произойдет, что она скажет ему правду.

— Где ты была?

— Просто гуляла, — улыбнулась Кейт. — Сегодня прекрасный день. А ты как оказался дома так рано?

— Приехал за своим компьютером. За настоящим.

— За тем, который ты прячешь от Нины? Зачем?

— Беленки здесь. Одевайся, мы должны встретиться с ним в офисе в час дня.

Кейт одеваться не хотела. Сейчас она была слишком счастлива, в ее душе сплелись восторг, свобода, желание, теплые лучи солнца на ее теле, соленый запах океанской воды. И Алекси был рядом с ней.

Она чувствовала его напряжение, но думала, что оно вызвано скорой встречей с Беленки. В Кейт боролись противоречивые желания: с одной стороны, она хотела успокоить Алекси, а с другой — страстно желала его. Одно его присутствие заставляло ее кровь нестись быстрее по венам. Она сделала несмелый шаг к нему.

— Туда ехать всего полчаса, — прошептала она, прижавшись к его широкой груди, и нежно поцеловала его.

Алекси чувствовал ее горячее, блестящее от масла тело, приникшее к нему, а внутри его клокотала ярость. Ему нужно было как-то выплеснуть ее, освободиться от ее гнета, и он позволил Кейт целовать себя, хотя помнил, что только что она была в объятиях другого.

Алекси не плакал уже много лет, последний раз это произошло на полу у ног отца, который склонился над ним, повторяя: «Никому нельзя верить». Но сейчас у него было ощущение, что в его глаза бросили горсть песка, а губы свело судорогой.