Мост длиной в любовь - Вулф Энн

Мисс Спаулер проявила человеколюбие и терпение: она не только посочувствовала бедолаге, который страдал от страха высоты, но и предложила мне воспользоваться своей запасной парой берушей, если я захочу поспать.

От берушей я отказалась, но старушка заставила красивую стюардессу принести мне плед, а заодно и бокал глинтвейна, который согреет мои «оледеневшие члены и наполнит душу блаженным спокойствием». Не знаю, как насчет спокойствия, но через полчаса я уже спала. И видела сон о том, как купаюсь в море, волны которого угрожающе растут прямо над моей маленькой рыжей головой…

2

Проснулась я оттого, что кто-то легонько потряс меня за плечо. Я открыла глаза и увидела умиленное лицо Мажетты Спаулер.

— Пора просыпаться, моя дорогая, — ласково прощебетала она, так что я снова вспомнила свою бабушку. — Нам сообщили о скорой посадке.

— Так быстро? — удивленно уставила я свои сонные глаза на пожилую женщину.

— Вы просто долго спали, Ди, — улыбнулась мне Мажетта. — Надеюсь, выспались?

— Пока не знаю, — призналась я.

— Есть не хотите?

— Нет, не могу есть сразу после сна.

— Напрасно, — покачала головой Мажетта. — Кто знает, когда еще нам удастся перекусить.

— Не пугайте меня, мисс Спаулер, — раздался из-за спинки кресла голос Лив. — Я и так с ужасом предвкушаю посадку. Боженьки мои, куда же нас занесет?!

— Скоро узнаем, — мрачно хмыкнул Карл Рэдклиф.

В его мрачном смешке мне померещился недобрый знак. Я выпростала руки из-под теплого пледа, в который укуталась едва ли не с головой, и с тоской вспомнила аромат глинтвейна, полноправно царивший на бабушкиной кухне в дни моих приездов. Глупо было вспоминать бабушку и ее глинтвейн перед приземлением на необитаемый остров, но в тот момент я чуть было не расплакалась от ощущения собственной никчемности, ненужности и неуместности в этих обстоятельствах.

С трудом сдержав слезы, я почувствовала на себе тяжелый пристальный взгляд. Мне не хватило духу обернуться, чтобы взглянуть в глаза тому, кто так на меня смотрел. Впрочем, ощущение того, что за мной наблюдают, довольно быстро прошло, потому что Мажетта снова принялась засыпать меня вопросами.

Через полчаса наш крылатый дилижанс опустился с небес на землю. Не скажу, что я почувствовала себя увереннее, да и приземление сложно было назвать гладким. Взлетно-посадочная полоса, как видно, не была предусмотрена в том месте, куда мы прилетели.

Ничего удивительного, утешила себя я, остров-то необитаемый.

Выбравшись из самолета, наша честная компания осмотрелась. Уже смеркалось, и остров, поросший куцей северной растительностью, обволокло лилово-розовой сумеречной дымкой. Справа от нас виднелась кромка моря или океана, впившегося сталью в изрезанную волнами береговую полосу. Слева виднелись очертания причудливых скал. На выступе одной из них красовался замок. Моя близорукость не позволила мне определить, старинный он на самом деле или просто-напросто стилизованный под старину.

Большинство моих спутников, казалось, было огорошено видом того места, куда нас занесло. Блондинка Лив немедленно сообщила всем, что ужасно замерзла, и тут же получила желаемый эффект: молодой человек, проспавший весь полет из-за боязни высоты, вытащил из сумки толстый вязаный свитер и протянул его девушке.

Я тоже замерзла — с океана тянуло вечерней свежестью, — но предпочла скромно промолчать и открыть свой чемодан на колесах, чтобы найти теплую одежду. Пилот помахал нам рукой, и пропеллеры самолета снова загудели.

Когда рокот пропеллеров стих в наших ушах, мы все посмотрели друг на друга. Не знаю, что читалось на моем лице, но чего только я не увидела на лицах остальных участников реалити! Лив на сей раз от вполне естественного испуга открыла рот; сценарист Карл Рэдклиф горько усмехался, словно в предчувствии беды; Спящий принц — как я окрестила молодого человека, боявшегося высоты, — закусил губу и растерянно оглядывал след, оставленный скрывшимся в облаках самолетом; Клеманс, помощник продюсера, казался воплощением спокойствия. Суровый доктор по-прежнему был мрачным, и я подумала, что ему совершенно безразлично, сидит ли он в собственной гостиной или стоит на земле, куда, возможно, давным-давно не ступала нога человека.

Первой тягостное молчание прервала Мажетта, которая, хоть и была обеспокоена не меньше остальных, лучше всех понимала, как важно проявить оптимизм в таких обстоятельствах.