Посредница - Холл Линда

— Я здесь босс, — сказал он наконец. — Мы можем уйти прямо сейчас. Ко мне?..

Он смотрел на нее вопрошающим взглядом, как если бы ожидал, что она начнет возражать, но вместо этого Эбигейл кивнула и встала.

Не сводя с нее вопрошающих глаз, Итан тоже поднялся и снял свой пиджак со спинки кресла.

— Ну что ж, пойдем.

Он пропустил ее вперед и сказал секретарше:

— Меня не будет до конца дня. Управляйся тут сама. Все важные дела — на завтра.

Женщина кивнула, стараясь, хоть и без особого успеха, скрыть свое любопытство.

— А сумочка леди? — крикнула она вслед.

— Сумочка? — Итан посмотрел на Эбигейл. У нее была сумка из мягкой кожи через плечо, которую она носила поверх льняного жакета, хорошо гармонировавшего с ее белыми брюками и красной блузкой.

— Ах, да. Спасибо. — Эбигейл улыбнулась секретарше и, вернувшись в кабинет, взяла со стола свою сумку, которую там оставила.

Итан жил в просторном одноэтажном коттедже на окраине города. В дом они вошли прямо из внутреннего гаража, где Итан поставил свою машину. Перед Эбигейл мелькнула кухня на одной стороне и просторная веранда на другой, прежде чем он провел ее дальше и они попали в большую гостиную с высоким потолком, обставленную широкими, обитыми велюром креслами, и украшенную камином с латунной решеткой.

— Располагайся, — сказал он. — А я хочу освежиться и избавиться от этой одежды и галстука. — Уходя, он остановился в дверях. — Ванная там, в конце коридора, если тебе понадобится.

Выждав немного, Эбигейл пошла посмотреть и обнаружила сверкающую зеленой плиткой ванную комнату с душем и туалетом.

Достав из сумочки зубную щетку, она нашла пасту на полке и тщательно вычистила зубы, стараясь избавиться от какого-то неприятного ощущения во рту, которое появилось после обеда.

Возвращаясь в гостиную, она заметила сквозь приоткрытую дверь в комнате направо кровать, покрытую серебристо-серым покрывалом. Это была спальня Итана.

Повинуясь какому-то внезапному порыву, она толкнула дверь. Комната была пуста, но шум воды доносился из-за другой двери, расположенной между стенными шкафами. Спальня была довольно просторная, с минимальным количеством мебели. У стены стоял туалетный столик светлого дерева, а возле широкого окна кушетка, обитая тканью того же цвета, что и покрывала на постели. На кушетке Итан беспечно бросил свои брюки и зеленую рубашку в полосочку.

Вдруг дверь душа распахнулась, и появился он сам. Большое махровое полотенце было перекинуто через его плечо, прикрывая голый торс, а руками он проводил по волосам, наклонив голову.

Подходя к кушетке, он поднял глаза, но вдруг так резко остановился, что полотенце упало ему в руки.

Удивленный взгляд его янтарных глаз сделался почти угрожающим, в то время как Эбигейл стояла, спокойно глядя на него.

— Что тебе нужно? — спросил он наконец.

Влажные волосы Итана кольцами лежали у него на лбу. Плечи были гладкими и загорелыми, а пальцы с такой силой вцепились в край полотенца, словно готовились разорвать его.

Сердце Эбигейл колотилось, в горле першило, виски ломило от напряжения, но, стараясь говорить негромко и как можно спокойнее, она сказала:

— Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью, Итан.

Потянулись бесконечные секунды томительной тишины. Единственным, что нарушало ее, было учащенное дыхание Итана. Она видела, как раздувались его ноздри, когда он втягивал воздух, как напряглось и потемнело лицо, а губы были плотно сжаты.

— Нет! — Он отбросил полотенце в сторону и, оставив его лежать скомканным на полу, подошел к постели, не беспокоясь о своей наготе. Сердитым движением схватил лежавшую на кушетке одежду и молча начал одеваться, не обращая на нее внимания. Он надел брюки, потом рубашку и, не застегнув ее, повернулся к Эбигейл, нетерпеливо заправляя края рубашки под ремень.

— Нет?.. — прошептала она, тщетно пытаясь выдавить улыбку.

— Ни к чему. Ведь ты опять хочешь просто переспать со мной и потом бросить. Поглубже вонзить нож мне в грудь, да еще и повернуть его, чтоб больнее было. Еще раз хочешь отомстить за свою сестру? Но нет, когда я сказал, что готов быть твоим мальчиком для битья, это не означало, что мне так уж нравится эта роль. Просто я надеялся, что в конце концов ты поймешь: если я и был в чем-то виноват в девятнадцать лет, то с тех пор многое понял.

— Так в чем же ты был виноват? — спросила она.