Самая безмятежная - Вуд Сара

И тут, к ее удивлению, князь опустился на колени перед ней и взял ее за руки. Их глаза встретились — ее, огромные и недоумевающие, и его, блестящие и пронзительные. От его близости ее охватила дрожь. И неудивительно — ведь он такой красавец! Любая женщина растаяла бы под воздействием его сокрушительной сексуальной энергии, которую он скрывал за изысканной внешностью.

— Нет никакой ошибки. И мы с вами связаны одной нитью, — сказал он просто.

Связаны! На короткий миг Софи перестала дышать и неуверенно улыбнулась. Все происходящее казалось слишком невероятным — и нежданное родство, и пробежавший между ними электрический разряд…

Ну что она за дурочка! Дочь викария встречает мистера Совершенство. Немудрено, что она испытала потрясение.

— Конечно, — улыбнулась она. — Итальянский князь, одетый с головы до ног от Армани…

— От Джанфранко Ферре, — с некоторым недоумением поправил ее князь, словно каждый тупица обязан был разбираться в стиле его элегантного костюма.

— Ладно, пусть Ферре, — покладисто согласилась Софи. — Но вы говорите, что князь и нищая дочь викария… связаны? — закончила она с шутливым изумлением, и глаза ее наполнились смехом.

— Викарий, — задумчиво повторил князь. — Это многое объясняет.

— Тогда объясните и мне, — попросила она, быстро справляясь с предательской дрожью в губах.

— Позже, — произнес он очень мягко. — Поверьте, наши жизни соединены. Вот почему мы оба здесь. Приготовьтесь услышать нечто удивительное. Но это хорошие новости. Они изменят всю вашу жизнь.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Софи нервно проглотила слюну и откинулась назад. У нее голова пошла кругом. Она вовсе не хотела, чтобы ее жизнь менялась, по крайней мере коренным образом. Работа, любимый человек и хотя бы один ребенок вместо четырех вполне бы ее устроили.

Руки Розано, сжимавшие запястья Софи, согревали и успокаивали. Женщина чувствовала, как его сила переливается в нее. Лицо Фрэнка выражало радость. Она не услышит ничего плохого, иначе ей предлагали бы алкоголь и совали под нос нюхательные соли.

— Я готова, — решительно произнесла Софи. — Говорите.

Нотариус знаком попросил Розано продолжать. Князь внимательно смотрел на нее, словно исследовал каждую ее черточку, но его лицо оставалось непроницаемым.

— Ваша мать умерла, когда вам было…

— Два года. — Неужели это имеет отношение к делу? — удивилась Софи. Он, кажется, ждал, чтобы она продолжала, и Софи решила пойти ему навстречу. — Мама везла меня в прогулочной коляске по улице, когда грузовик вдруг потерял управление и…

Софи нахмурилась, в глубине ее серых глаз отразилась боль. Отец был безутешен. Софи помнила, как он плакал часами напролет, как с ней нянчились молчаливые прихожанки.

— Бедный папа, — тихо произнесла она, — он так любил ее.

В комнате стало очень тихо. Софи была рада, что Розано не произносит никаких сочувственных банальностей в адрес людей, которых никогда не знал. Но казалось, что его сильные руки стали еще нежнее и теплее.

— Пожалуйста, расскажите о ней.

— Я мало что помню, — созналась Софи. — Мне кажется, я помню ее поцелуи, объятия, смех… И еще она всегда чудесно пахла. У нее было много таких красивых флакончиков с духами… — Софи остановилась, чтобы справиться с волнением. Сверкающие глаза Розано гипнотизировали ее. Софи выпрямилась, отгоняя странное ощущение, словно ее несет могучий теплый поток. Что за нелепость! — У меня есть несколько ее фотографий, — закончила она отрывисто.

— Опишите ее, — мягко попросил князь.

Софи хотелось, чтобы они поскорее перешли к делу. С каждой секундой ей становилось все труднее сохранять спокойствие.

— Высокая, гибкая, длинные черные волосы, веселые глаза. И очень красивая, — ответила она печально. Если бы только ей довелось поближе узнать свою мать! Когда Софи была маленькой, она иногда ночами не могла заснуть и все представляла, что, как и другие знакомые ей девочки, тайком пользуется маминой косметикой, ездит с ней в город за покупками, возвращается из школы домой, где пахнет свежеиспеченными пирожками…

— Софи! — окликнул ее князь. — Вы, похоже, отвлеклись.

Она кивнула и виновато посмотрела на него.

— Я задумалась о грустных вещах… Отец много рассказывал мне о ней. Он обожал ее. По-моему, — продолжала размышлять Софи, — ему казалось, что мама нуждается в защите, что она слишком хрупка и ранима. Вот, взгляните, у меня есть с собой одна из ее фотографий.