Все только начинается - Доронина Анастасия

— Что? — прошептала я, осторожно вытягивая ладони из его рук и обхватывая ими такое любимое, такое родное его лицо.

— Статуя ожила! Бьется ее сердце, а в глазах светится жизнь. Так дала богиня Афродита Пигмалиону красавицу-жену Галатею.

Я закрыла глаза. Он целовал меня. Губы у него были мягкие, как бутон. А скулы твердые и колючие. Сама не знаю, как я оказалась уже не на скамейке, а в его объятиях. Как крепко он меня держал!

— Так ты любишь меня? — спросила я, переводя дыхание.

— Я с ума по тебе схожу. Ты просто дурочка, Танька, если до их пор этого не заметила!..

Больше мы ничего не говорили: мы целовались.

А где-то жгли и жгли листья…

* * *

Мы поженились перед самым окончанием института. Свадьба была шумной и веселой — в кафе «Встреча» на Малой Бронной. Конечно, обошлась она нам, что называется, в копеечку. Вернее будет сказать, что свадьба наша обошлась в копеечку Павлу, потому что мои родители при всем желании не могли покрыть таких затрат: на свадьбу был приглашен весь наш курс, почти сто человек!

— Зачем же такие излишества, Павлуша? — робко спрашивала мама, оглядывая стены кафе, когда мы пришли туда заказывать меню. — Вы же еще студенты, вы оба не зарабатываете, было бы вполне достаточно, если бы мы просто посидели в семейном кругу… Ну в крайнем случае, можно было пригласить человек пятнадцать, только самых близких…

— Не беспокойтесь, Людмила Аркадьевна, — отвечал Павел, тщательно скрывая снисходительную улыбку. — Все будут сыты и довольны, а что касается денег — то пусть это вас не заботит, это я беру на себя.

— Да откуда же они у тебя, Павлуша?

— Найдутся…

В этом я нисколько не сомневалась. Деньги у моего будущего мужа водились всегда. И при этом он вовсе не был скрягой — с «денежными» людьми это бывает. Поэтому я понимала, почему Павел так настаивает на том, чтобы на свадьбе гулял непременно весь наш курс: он опять хотел быть первым! Первым из тех, кто сыграл настоящую свадьбу, в настоящем кафе, с настоящим церемониалом, с по-настоящему солидным числом приглашенных. До сих пор все расходы на студенческие свадьбы на нашем потоке укладывались в покупку двух тонюсеньких обручальных колец, двух ящиков водки и ведра винегрета…

— А твои родители, Павел? Они приедут? — вспомнила я за неделю до бракосочетания, в перерыве между надписыванием приглашений и очередной примеркой. Родители моего будущего мужа жили где-то под Иркутском, и Павел порой любил гордиться тем, что был коренным сибиряком. «Салаги, жизни не знаете!» — щелкал он по носу наших московских мальчиков.

— Нет, это вряд ли. У отца рыболовно-охотничий сезон начинается, он его ни на что не променяет, даже на свадьбу сына, — упрямый старик… А мама Москвы боится. Мы потом сами к ним приедем.

Забегая вперед, скажу, что родителей Павла я так ни разу и не увидела. Все последующие годы моему мужу было некогда.

* * *

Я уже сказала, что наша свадьба была шумной и веселой. Такой она и осталась в памяти всех, кто на ней побывал, — всех, за исключением меня. Никто так никогда и не узнал, какой камень лежал у меня на душе в этот «самый счастливый день в вашей жизни», — как сказала та толстая тетка в загсе, зачитывая положенный казенный текст.

Дело в том, что накануне вечером, когда я, в последний раз оглядев свое свадебное платье из настоящей сверкающей парчи и осторожно повесив его обратно на плечики, готовилась лечь спать, заранее зная, что не усну, — кто же спит в ночь перед свадьбой! — в дверь позвонили. Удивленная, я прислушалась: позвонили снова. Нет, не показалось.

«Кто бы это мог быть?»

Ночной звонок почти никогда не сулит ничего хорошего — эта истина была мне известна. С холодком в груди, шлепая босыми ногами, я прошла в прихожую.

— Кто?

Нет ответа.

— Кто там?

— Танька… открой…

Голос по ту сторону двери был какой-то странный, сдавленный, но знакомый. Проклиная саму себя за легкомыслие, я откинула цепочку.

За дверью стояла Лара.

Она была пьяна, сильно пьяна. Она даже не стояла на ногах и упала мне на руки сразу же, как только отпустила косяк, за который держалась. И пахло от нее отвратительно: дешевым портвейном и помойкой. И куртка была вся в грязи, и лицо из-за расплывшейся косметики было похоже на карнавальную маску.

— Ларка, ты что?! Тебе плохо, что ли, Лара?!

Она замотала всклокоченной головой, икнула и залилась пьяным смехом.