Неизбежное признание - Монт Бетти

Ожидая встретить чопорного умника, Лора была настроена вволю поиздеваться над ним, делая при этом все возможное, чтобы он ей не мешал и ни во что не встревал. А он никакой не чопорный и мешать ей не собирается. Ее собственный неожиданно возникший интерес к нему — вот что ее теперь беспокоило больше всего.

Бог мой, да она интересная женщина, размышлял Крис. Даже с этой белой прядью в волосах, которой завтра уже может не быть. Изменчива как ртуть. Час назад она была эксцентричной девчонкой богемного вида, а теперь перед ним настоящая леди.

Они подошли к берегу.

— Сейчас температура в озере около двенадцати градусов. И если вы не привыкли к ледяной воде, возможно, вам захочется надеть специальный плавательный костюм. У нас в доме есть пара таких, и один из них вполне может вам подойти.

Лоре казалось, что самое лучшее — остановить их отношения на уровне хозяйки и гостя.

— А разве вы сами таким костюмом не пользуетесь? — спросил Крис, поскольку тон ее сообщения как бы подразумевал, что ей это не нужно.

— Нет. Я ведь в этом озере плаваю всю свою жизнь. Тут есть одна хитрость: пока совсем не закоченеешь, надо успеть добраться до плота, потом полежать там на солнышке и согреться, а уже затем плыть обратно. Мы здесь все научились плавать быстро. Между прочим, в эллинге есть две лодки: одна парусная, другая с веслами. Большая парусная лодка сейчас на ремонте. Слава Богу, у нас никогда не было моторок.

Они остановились у самой воды. Не было слышно ни единого всплеска.

— Вас не беспокоит то, что вы здесь совсем одна? — спросил Крис, взглянув на хрупкую женщину, стоявшую рядом.

— Конечно нет! Здесь я ощущаю себя куда в большей безопасности, нежели в городе среди своих многочисленных соседей.

Огден почувствовал себя глупо. Лора, казавшаяся сейчас особенно утонченной и изнеженной, несомненно, была натурой сильной и независимой. Он повернулся и снова поглядел на возвышающийся на холме особняк.

— Сколько этому дому лет?

— Его закончили в тысяча восемьсот семьдесят пятом году, а строили почти пять лет. В те времена сюда надо было добираться целых четыре дня по воде и в карете. Поэтому семья выезжала сюда на все лето вместе со слугами и гостями. Если вам действительно интересно, я покажу альбом, который составил один из моих предков.

— Тысяча восемьсот семьдесят пятый год? Наверняка здесь должно быть хотя бы одно привидение.

Лора отрицательно покачала головой.

— Боюсь, привидений здесь нет. Хотя гости нередко высказывали подобные предположения. Видите ли, они обитают только в домах, где когда-то жили сумасшедшие или же кто-то умер насильственной смертью. А моя семья всегда была на редкость добропорядочной… Да и сейчас она такова.

— Даже дядюшка Марк?

— Марк был, конечно, странноват, но сумасшедшим его не назовешь.

Был ли в словах Лоры особый смысл? Она с упоением принялась рассказывать о дяде, об их чудесных прогулках то пешком, то под парусом.

— Значит, вы с ним были очень близки, — сделал вывод Крис.

Она кивнула.

— Марк был самым главным человеком в моей жизни. Отец не очень-то заботился о детях, он был равнодушен к нам — и пока мы были маленькими, и когда выросли. Он воспринимал нас лишь как статью расхода. Меня же с Марком сближало уже одно то, что мы считались в семье неудачниками. Он был мне больше чем отец. Неженатый, без детей, дядя воспринимал все мои беды и радости как свои.

Лора почему-то обрадовалась возможности поведать Крису несколько семейных историй. Она развернулась и прямо взглянула ему в лицо, застав его врасплох.

— Знаете, доктор Огден, если вы что-нибудь раскопаете в доказательство того, что мой дядя был мошенником, я намерена сделать все, чтобы это осталось нашей семейной тайной.

— А вы считаете, что ваш дядя был мошенником?

— Я — нет, но в семье уже давно подозревают, что с Марком дело нечисто.

— Вы когда-нибудь смотрели его бумаги?

— Только краем глаза, когда упаковывала. Я не сильна в теоретической физике. Скажу больше — я толком-то и не знаю, что это слово означает.

— В этом вы ой как не одиноки! А теоретическая физика — это, когда одни ломают головы и изобретают всякую ерунду, которую другие потом воплощают в жизнь.

— Вы говорите, как Марк. Он оставил после себя тонны записей. Боюсь, вы даже не представляете, что вас ждет. Все эти бумаги в ужасном беспорядке — я ведь не знала, что именно упаковываю. Между прочим, вы читаете по-немецки?