Пишущая судьбы - Крапицкая Влада

Казалось, что от сердца по чуть-чуть отрезают маленькие кусочки, чтобы причинить мне больше боли, но эта боль не могла убить меня, и это было самым страшным.

До боли в глазах я всматривалась в фотографии парней и пыталась представить первую встречу с каждым из них, нашу первую ночь и то, как кто-то из них забирает меня из роддома с нашей малышкой. Но всё что видела — это то, как я принимаю тот заказ и получаю чек, подписывая всем смертный приговор.

Делая глоток за глотком из бутылки, я почувствовала, как внутри растёт злость на саму себя, и хотелось сделать хоть что-то, чтобы избавится от боли. Поднявшись на ноги, я покачнулась, оглядываясь вокруг, в поисках предмета, на котором можно сорвать злость, и увидев открытую дверь в ванную, усмехнулась. Там было то, что связывало меня с моей прошлой жизнью и каждое утро мозолило мне глаза.

"Сегодня именно тот день, когда надо окончательно поставить все точки над "i"!". Не выпуская бутылку вина из рук, я направилась туда и, схватив чёрный парик, который одевала, когда проворачивала свои мерзкие делишки, вернулась к столу за зажигалкой.

— Ты тоже участвовал во всём этом, а теперь тупо висишь на пластмассовой башке в ванной комнате? Классно устроился! Счас я тебе устрою казнь! Я горю в аду и тебя туда же отправлю! — бормотала я, покачиваясь.

Выйдя на улицу, я взяла парик в левую руку и, зажав бутылку вина между коленей, подожгла его. Отбросив зажигалку, я взяла бутылку и опять начала пить вино из горлышка, наблюдая, как тлеет парик. Основание, на которое крепились волосы вспыхнуло, и я с удивлением смотрела, как мою руку лижет огонь. Боли почему-то не было.

— Идиотка! Ты что делаешь! — раздался злой мужской голос, а потом последовал удар по левой руке, и горящий парик упал на землю.

Я медленно повернула голову и увидела рядом с собой мужчину лет двадцати семи — двадцати восьми. "Ого! Такой самец и в наших глухих краях?".

Мужчина действительно не вписывался в окружающий меня мир. Он был одет в штаны цвета хаки, белую майку, жилет такого цвета, как и штаны, а на ногах были обуты военные берцы. Он походил на военного, но тёмно-каштановые волосы были не такие короткие, и чувствовалась рука дорого мастера. Да и весь внешний вид говорил о том, что такие ухоженные типчики, как он, вряд ли будут служить в армии, хотя по его взгляду чувствовалось, что он привык подчинять, а не подчиняться.

Осматривая его накаченные мускулы на руках, холодный взгляд голубых глаз, и решительно сжатые губы, я почему-то промямлила:

— Хочу ребёнка.

— Прямо сейчас? Протрезвей сначала, дорогуша! — поморщившись, ответил он. — Бегом в дом. Надо обработать ожоги.

Перед глазами всё плыло и я, кивнув, пошатываясь, пошла в дом.

Глава 3

И опять самолёт. Все мечутся в панике, а на меня смотрит малышка, и я боюсь не дойти к ней до падения. Только теперь прижимая её к себе, я чувствую жгучую боль…

— Простите! — я проснулась от собственного крика, и тяжело дыша, села в кровати.

"Боже. Ну когда всё это закончится? Сколько можно меня мучить?" — приложив руку к сердцу и чувствуя его тяжёлые удары, я попыталась стряхнуть с себя остатки сна.

— Ни днём, ни ночью от тебя нет покоя, — раздался спокойный мужской голос и я оцепенела.

Медленно повернув голову к двери, и сфокусировав взгляд, я удивлённо посмотрела на мужчину, стоящего в дверном проёме.

Тут же вспомнилось торжественное сожжение парика, появление этого мужчины и то, как он что-то недовольно бормотал, обрабатывая мою руку. Руку… "Так вот что так болит?" — я бросила взгляд на забинтованную левую ладонь и поморщилась от жжения. Дергающая боль отдавалась в висках, а во рту была пустыня.

— Пить хочу, — прокаркала я не своим голосом.

— Да? Тебе вина опять налить, или ты и воду иногда пьёшь? — с сарказмом спросил он.

"Всё ясно! Блюститель морали, который хочет поучить меня жизни. Ненавижу, когда мне что-то указывают, или разговаривают со мной таким тоном" — во мне поднялась волна злости.

— Обычно я пью водку, — с не меньшим сарказмом ответила я. — Это вчера решила устроить своей печени выходной.

Поднявшись с кровати, я направилась к выходу, но он преградил мне путь и, сощурившись, посмотрел в глаза. Его полный отвращения взгляд ещё больше разозлил меня, и я бросила сквозь зубы:

— С дороги, мелочь.

— Это я-то мелочь? — со смешком спросил он, презрительно оглядывая меня. — Худосочная курица!