Черный Принц - Демина Карина

- Дышать тяжело, - пожаловалась она, прижав к ноющей груди руку.

- Доктор…

- Ничего не сделает, мальчик. Время пришло… почти пришло, - сердце запинается на каждом слове. - Будь добр, принеси мне книгу.

- Какую?

- Особую, Освальд… книгу Шеффолков.

…она хранится в шкафу, в резном ящике, украшенном разноцветной эмалью. Правда, та поблекла, потрескалась, а ведь когда-то Ульне любила эти картинки.

Рыцарь, повергающий дракона… и змей, что расправляет крылья… белая роза… странно, что она, потерявшая способность видеть - плывет все перед глазами - помнит их. На рыцарском шлеме алый плюмаж. И щит его перечеркнула трещина. Некогда Ульне опасалась, что щит этот не выдержит удара, и рыцарь погибнет.

Она откинула крышку, которая поддалась с трудом. И верно, без помощи своего мальчика Ульне бы не справилась.

…ее и только ее, пусть и привел его Тедди.

…бросил.

Изуродовал.

И да, Ульне боялась, что кузена своего, вечно сонного, слишком иного, чтобы было ему уютно в стенах Шеффолк-холла, что мальчишку, который поселился под маской ее сына.

Дикий совсем.

С волчьим голодным взглядом, с манерами, которые нуждались в хорошей шлифовке, жадный до всего и не способный увидеть солнце.

- Мама? - он держит шкатулку и книгу помогает извлечь. Какая же она тяжелая, разбухла от имен и дат, растрескалась от тайн, которые позволено знать лишь Шеффолкам.

И Освальд - не самая грязная из них.

…в тот день он стоял у окна, вцепившись бледными руками в гардины, не то желая содрать их, не то просто пытаясь не упасть. Он закрыл глаза и сквозь прозрачные бумажные веки смотрел на солнце. А по щекам катились красные слезы.

И Ульне, ставшая невольной свидетельницей этой слабости чужака, сказала:

- Прекрати себя мучить. Закрой окно.

Он не услышал.

И когда подошла, потянулась к гардинам, попытался оттолкнуть, но оказалось, что солнце истощило его силы. Мальчишка рухнул на пол, сдавил голову руками и завыл.

Наверное, ей следовало бы уйти, но Ульне осталась.

И села рядом.

Обняла его, удивляясь тому, до чего он худощав. Под тканью дрянного пиджака - тогда он совершенно не умел одеваться - прощупывались острые плечи и длинная лента хребта.

- Не надо, мальчик, - она гладила всклоченные его волосы, жесткие, пахнущие подземельем, и не позволяла вывернуться. Тогда у Ульне хватало сил. - Не плачь о том, чего нельзя изменить.

- Смириться? - выплюнул это слово.

Красноглазый, белолицый с разодранными щеками, с красной полосой свежего ожога на лбу и полукруглым шрамом, который выделялся резко, мальчишка был страшен.

И несчастен.

- Или смириться, или ждать, - ответила ему Ульне, вытирая кровь со щек. - Быть может, однажды жизнь подскажет, как поступить… терпение - это добродетель.

Она протянула ему испачканный кровью платок.

- Но для начала тебе стоит кое-чему научиться…

…он учился.

Менялся.

Изменился настолько, что Тедди это начало злить… ее беспокойный кузен захотел забрать и этого мальчика, хорошо, что не успел.

Освальд умен.

Упрям.

И честолюбив… он достоин носить имя Шеффолков.

- Подай нож, будь любезен, - Ульне не способна удержать книгу, и та падает, придавливает ноги немалым весом своим. А руки теряют способность нож удержать.

Пусть Освальд.

- Здесь, - Ульне проводит вдоль переплета. - Режь.

И клинок с хрустом ломает иссохшую кожу переплета. Рана ширится, и Освальд раздирает ее, уже понимая, что именно находится в тайнике.

Черный камень квадратной огранки, совершенный каждой гранью своей. Он вспыхивает яростно, оскорбленный многолетним пленом. И чернота отступает.

- Корону сделаешь сам, - Ульне протягивает руку, и камень ложится в нее. Тяжелый.

Слишком тяжелый для женщины.

А корона, надо полагать, и вовсе была бы неподъемна, но Освальду пойдет… семь зубцов… и не нужны другие алмазы, хватит и этого.

Черный принц.

Проклятый… в ушах звенит, и слышится голос отца… он сажал Ульне на колени, и она помнит, что от пиджака его вечно пахло псиной и табаком. Рыжие сеттеры вертелись у ног, укладывались перед камином.

…давным-давно, когда мир принадлежал людям, - хрипловатый простуженный голос был родным, и Ульне устраивалась в колыбели надежных рук.

- Ты опять рассказываешь ей эти сказки? - мама отвлекалась от шитья.