Вечная жизнь - Тирнан Кейт

— Рейн.

— Рейн, как дождь? — невинно переспросила я с полным ртом батата.

Сидевшая рядом со мной девушка очаровательно улыбнулась. С нее можно было писать портрет классической английской девушки — сияющая чистотой и здоровьем нежно-розовая кожа, ярко-голубые глаза и мягкие каштановые локоны до лопаток.

Она тихонько рассмеялась и пояснила:

— Рейн — это немецкое имя.

И она любезно произнесла его по буквам.

— Ах, немецкое, — многозначительно протянула я, давая понять, что возлагаю на носителя этого имени персональную ответственность за развязывание Второй мировой войны. Рейн заиграл желваками — он был таким напыщенным олухом, что меня так и подмывало его поддразнить. Теперь я была абсолютно уверена, что никогда в жизни его не встречала. Скорее всего, он просто напомнил мне какого-то случайного знакомого или типа того.

— Я голландец, — коротко выдавил он. — По рождению.

— Вот как? — промычала я, пытаясь проглотить очередную порцию бобов с крупой. Пришлось запить это дело двумя большими глотками воды. Да-да, здесь за ужином подавали простую воду. Честное слово, «Доктор Пеппер» тут был бы куда более уместен.

— А меня зовут Нелл, — сообщила мне английская роза. — Добро пожаловать, Настасья. Надеюсь, тебе здесь понравится. Если тебе что-нибудь понадобится, я с радостью тебе помогу.

— Ладно, — буркнула я. — То есть, спасибо.

За этим столом я чувствовала себя неуклюжей, нелюбезной, невоспитанной, неприятной — и сотни других разных «не». Ну и ладно, завтра утром я все равно сделаю им ручкой, так что не стоит особо расстраиваться. Сама как-нибудь справлюсь со своими проблемами, что бы там ни говорил голос разума, нашептывающий: нет, не сможешь. Откуда ему знать, верно?

Все новые и новые имена звучали над столом, но я их уже не запоминала. Мужские и женские лица — белые, желтые, черные и латиноамериканские, сливались у меня перед глазами. Я даже не пыталась отличить их одно от другого — зачем париться, если я завтра уезжаю?

Интересно, что привело их всех сюда — неужели их жизни тоже оказались никчемными? Или они приехали учиться у Ривер мудрости? Кстати, любопытно бы узнать, чему она тут учит. Магии? Как оставаться бессмертным и сохранить разум? Или она делится с ними секретами органического земледелия? Если я правильно помню, Ривер назвала это место домом для заблудших бессмертных, но из всех сидевших за столом только старина Джес был похож на того, кто давно или недавно сбился с пути истинного. Все остальные выглядели до отвращения здоровыми, счастливыми и довольными жизнью. Любопытно, что они подумали обо мне?

Итак, подведем итог: я сижу в холодной, по-сиротски обставленной столовой и ем здоровую несъедобную пищу в компании бессмертных, которые изо всех сил стараются быть паиньками. Это все не для меня. Но и Лондон, а вместе с ним и моя прежняя компания, включая Инки и Боза, тоже стали не для меня. При одной мысли обо всем этом меня охватывал приступ удушья.

Единственная жизнь, которую я могла бы назвать своей, осталась в далеких, разноцветных и прекрасных шестидесятых, где все меня любили, и я была красавицей. Уже не надеясь на десерт, я мрачно уставилась в свою тарелку, прекрасно понимая, что здешняя пища никогда не будет приправлена никакими наркотическими радостями.

Зачем я сделала с собой все это? Хороший вопрос. Главное — оригинальный. Я задавала его себе тысячи раз, в разное время и в разных ситуациях. Похоже, он стал основной темой моей жизни.

Глава 5

Наконец ужин закончился. Не успела я вскочить из-за стола, готовясь на спринтерской скорости рвануть в «свою» комнату, чтобы свернуться на кровати в позе эмбриона и от души пожалеть себя, как одна из студенток спросила, не хочу ли я принять участие в ежевечерней прогулке.

Видимо, на моем лице отразилось такое откровенное отсутствие энтузиазма, что барышня прыснула со смеху и продолжала смеяться, натягивая ветровку и обматывая шею шарфом.

— Мы выходим на прогулку почти каждый вечер, после ужина, — сообщила Ривер своим глубоким, хорошо поставленным голосом. Она надела красный берет на свои седые волосы и улыбнулась мне. — В этом тоже проявляется наше внимание к миру — мы смотрим на звезды, на луну, на тени деревьев.

— Ночные птицы совсем не похожи на дневных, — сообщил мне красивый парень, похожий на итальянца. Как его звали? Кажется, Лоренцо или что-то типа того. — Мы изучаем их голоса и образ жизни.