Черный Принц - Демина Карина

- Что ты делаешь? Он ведь самозванец…

- Нет, - Ульне знала, что поступила правильно.

Освальд не вернется… гнилая кровь, дурная.

Неспособная понять истинное предназначение рода Шеффолков.

И глядя на того, кто стал ее сыном, Ульне улыбалась.

Безумным прощают улыбки без повода.

И предки, чьи лица заросли грязью, хмурились, но Ульне впервые было безразлично их мнение… род Шеффолк не должен оборваться. А новая кровь… новая кровь способна на многое.

…вот только старую она не согреет.

- Мама, тебе не холодно? - он всегда появлялся неожиданно, и было время, когда звук этого голоса заставлял Ульне замереть.

…так похож.

И внешне тоже. Оба стройные, светлые, с синими прозрачными глазами, но на этом сходство заканчивалось.

- Холодно, - покорно согласилась Ульне, и он, положив руки на плечи - острые хрупкие - произнес.

- Идем к камину. Марта…

- А что я? Я говорила ей, чтоб перестала торчать у окна. Разве ж послушает? - в ворчании Марты не было злобы, оно - привычное, надоедливое слегка, и его, того, кто притворяется сыном Ульне, Марта не ненавидит. Напротив, втайне она боится, что однажды он исчезнет.

Бросит дом, который ожил за последние годы.

И Ульне с ее безумием и пустой комнатой, где обретались призраки прошлого.

…дорожку из иссохших розовых лепестков, что ведет через всю комнату к шкафу…

…и дальше, вниз.

А в подземелье ныне холодно… но надо бы проведать, рассказать емуновости…

Ульне бросила осторожный взгляд на того, кто стал ее сыном. Совсем вырос… и ждать уже недолго.

Спицы Марты ненадолго замерли, прежде чем подцепить ускользнувшую было петлю. Жесткая шерстяная нить царапнула пальцы едва не до крови.

Командует.

И смотрит недружелюбно, точно подозревая в чем-то… пускай… в мысли-то он не заглянет. Конечно, нет. Обыкновенный человек… пусть и глаза мертвые, а Ульне не видит. И сама-то жива едва-едва, а может и умерла, еще тогда, на свадьбе. Бывает же, что мертвые притворяются живыми?

Петля за петлей.

Безумная Марта вяжет шарф… у нее такое множество шарфов и уйма времени на рукоделие. В последние годы ей полюбилось рукодельничать, а ведь Марта помнит те времена, когда в роскошной столовой на ужин подавали вареную чечевицу. Ей это было непонятно - тяжесть фамильного серебра и чечевица.

Изумрудные серьги, принадлежавшие последней королеве, и погасшие камины.

Старые соболя…

…пыль на лестницах.

Пустые слова о семейной чести и голод, от которого не получалось избавиться. Марта занимала себя рукоделием, пытаясь отделаться от мысли, что, если продать хотя бы один канделябр, серебряный, отлитый многие сотни лет тому, голод отступит…

Освальд и продал.

…нет, он был хорошим мальчиком, славным. Заигрался несколько, оно и понятно, какой человек выдержит холод Шеффолк-холла? Ему жить хотелось, а денег не было… только честь семейная, которой сыт не будешь. Да, вял он из материной шкатулки брошь с рубинами. Или те самые серьги на золотой проволоке… браслет с аметистами, Марта помнила темно-лиловые тусклые кабошоны.

…он любил играть, Освальд.

И верил, что однажды ему повезет. А если и нет, то… к чему цепляться за прошлое?

Надо продать камни, и металл, за который предлагают хорошую цену. Антиквариат ныне дорог… и сам этот дом, если сыщется безумец, согласный купить его.

Щиты.

И доспехи герцога Шеффолка. К чему им ржаветь? Так он говорил, называя Марту толстушечкой и, выиграв, покупал ей в лавке сахарных петушков. Ульне поджимала губы.

Никогда-то сына не любила, держалась в стороне, с холодком, вот он и пошел в разгул, искал тепла… нет, Марта, конечно, понимала, что Освальд не без недостатков. Так а кто святой? Этот, что ли? Его Марта, к преогромному своему стыду, боялась. О нет, за прошедшие годы она не услышала от него ни одного дурного слова, да и с прочими обитателями дома он разговаривал вежливо, мягко, но вот глаза… пустые. Нечеловеческие. И появлявшаяся при взгляде на Ульне нежность была столь противоестественна, что пугала едва ли не больше обычного равнодушия.

А ведь он чует ее страх.

Ему нравится.

Оттого и появляется он вот так, бесшумно возникая словно бы из ниоткуда. Тень из теней старого дома… призрак во плоти. Бледный. Белесый. Летом он скрывался от солнца, и Марта знала, что из-за кожи - рыхлая, неестественной белизны, та плохо переносила солнечный свет. Его прикосновения оставляли красные следы и волдыри, которые Освальд - скрепя сердце, Марта вынуждена была называть чужака именно так, а после как-то вот привыкла, - смазывал свинцовой мазью. От него ею пахло постоянно, и еще пожалуй, мятой, которой он пытался перебить иные, неподобающие человеку высокого положения запахи.