Один день тьмы - Неволина Екатерина

Девушка перевела взгляд на Ловчего. Тот не выказывал к нашей беседе никакого интереса, однако не сделал ни единого движения, свидетельствующего о том, что собирается уйти и дать нам пообщаться наедине. Он по‑прежнему казался равнодушным и расслабленным, однако я знала его уже достаточно хорошо, чтобы понимать, сколь обманчива в этом случае видимость. Готова спорить, он оказался бы рядом с девушкой раньше, чем она, скажем, успела бы вытащить из рукава свою волшебную палочку, или что у нее там было припрятано.

— Я пришла одна, — сказала она, разводя руки и демонстрируя отсутствие оружия.

Кстати, по собственному опыту знаю, что оно вовсе не нужно магу.

— Мой приятель, — я кивнула в сторону Ловчего, который едва заметно хмыкнул, — нам не помешает. Если не хотите разговаривать здесь и в его присутствии — это ваше право. Не я инициатор беседы.

Девушка помолчала, обдумывая мои слова.

— Хорошо, — произнесла она, наконец, — я рискую, поэтому тоже хочу соблюсти разумные меры предосторожности. Пусть он поклянется именем своей Королевы, что не вмешается в разговор ни словом, ни действием.

Ловчий медленно, будто лениво, поднял голову:

— Я поклянусь, однако лишь в том, что буду соблюдать нейтралитет ровно до тех пор, пока вы или кто‑либо из ваших друзей не попытается сделать что‑нибудь, что придется мне не по вкусу.

— Пусть будет так, — согласилась магичка.

После того как Ловчий принес требуемую клятву, она обращалась уже исключительно ко мне.

— Полина, — сказала она, — кстати, можно на «ты»? — И после моего утвердительного кивка продолжила: — Я знаю, что ты оказалась в этой ситуации не по собственной воле. Зачем тебе эта война, зачем ютиться по подвалам и пещерам? В тебе скрыты большие способности. К сожалению, сейчас они почти бесполезны для нас… Никто не слышал о магах того же племени, что и ты, однако все когда‑то случается в первый раз.

— Ты пришла, чтобы угрожать мне? — прервала ее я.

Она покачала головой:

— Нет, я пришла, чтобы предложить тебе свою помощь.

Честное слово, я едва не расхохоталась! Надо же, как заботливо!

— Разве маги договорились насчет меня? — скептически поинтересовалась я, вспомнив совет, на котором присутствовала.

Девушка взглянула на меня с откровенным интересом. Кажется, она не ожидала того, что я что‑либо знаю если не о магах, то о совете, но задавать вопросов не стала.

— Нет, совет ничего не решил. — В ее улыбке ясно читалось: «И разве можно было ожидать от них, что они способны хоть что‑то решить». — Но он — не закон для меня. В некоторых вопросах я могу действовать самостоятельно и независимо от совета. Например, заводить себе друзей.

Она закинула приманку и ожидала, что я вцеплюсь в нее, как голодная рыба в жирного червяка, не заметив за ним блеска остро отточенного крючка. Когда‑то я могла позволить себе быть наивной, но, увы, увы, времена эти прошли если не давно, то уж точно безвозвратно.

— Наверное, ваши друзья никогда не использовали вас в собственных целях? — поинтересовалась я.

Непрошеная гостья подняла руку, и краем глаза я заметила, что Ловчий напрягся. Не изменились ни его поза, ни выражение лица, но я вдруг явственно поняла, что он сейчас как сжатая пружина.

Видимо, девушка тоже почувствовала это.

— Хорошо, хорошо, — поспешно сказала она. — Ну, надо же было попытаться.

Уходя, она вдруг оглянулась.

— Помни: все зависит только от тебя. Тебе дана редчайшая возможность совершать невероятное. Я знаю, что такое сила, но мне тебя жаль. Ты не справишься с этим. С этим не справился бы, наверное, никто, — она печально улыбнулась.

И в этой улыбке было столько жалящего сочувствия, что я почувствовала боль.

Зачем меня жалеть? Я не нуждаюсь ни в чьей жалости! Пусть меня ненавидят, пусть боятся, но только не жалеют! Слишком поздно! Где же вы, такие добренькие, шлялись раньше?! Где вы были, пока я еще оставалась человеком?!

На горизонте нездоровым, чахоточно‑розовым румянцем разгоралось небо. Наступало утро, и к нам возвращались наши спутники, разгоряченные недавней охотой. В этот миг, видя их довольные лица и забрызганную чужой кровью одежду, я почти завидовала им: как легко им без лишних размышлений, без мук выбора, просто, по‑животному. Они были как волки — опасные, хищные и в то же время очень простые и по‑своему безвредные, вернее, неспособные принести большую беду. Большие беды приносили другие. Например, такие, как я.

Еще вчера шел снег, но сегодня неожиданно наступила оттепель, и под ногами тут же образовалась вязкая каша, состоящая из смешанного с жирной грязью снега. Припарковав «Субару» в одном из дворов, Артур шел по Арбату пешком. В этот ранний час, когда день еще только начинал бороться с ночью за право царствовать над землей, здесь почти не было народа. Артур любил эти предрассветные часы, полные смутных теней и полутонов. Это было время, когда солнце, еще не вступившее в свои права, было мягким и щадящим. Это было время, когда в сердце возникали надежды на благоприятный исход. Хотя жизнь — это не роман. Никогда нельзя сказать «и жили они долго и счастливо» и поставить жирную точку. Потому что после этой точки все равно приходится жить, падать и ушибаться, а потом — вставать и начинать все сначала.

Элегантные ботинки Артура оказались уже изрядно забрызганы грязью, но он не замечал этого, погруженный в свои мысли.

— Смерть! Смерть вокруг нас! Она ищет нас! Она идет к нам! — вывел его из задумчивости хриплый старческий голос.

У зеркальной стены дорогого магазина сидело странное существо, закутанное в давно позабывшее свой цвет пальто и завернутое в многочисленные драные пуховые платки. Лицо темное, сморщенное. Даже и не разберешь, мужчина или женщина.

— Она уже близко! Берегись! Берегись! — прокаркало существо.

Артур вгляделся в нищего, пытаясь понять, кто перед ним, и вдруг почувствовал, что у того, кто сидел у стены, нет своих мыслей, только пустая оболочка, еще создающая видимость живого существа.

— И падет на землю проклятие, и потекут реки крови! И станут люди пить кровь друг друга, и пойдут брат на брата! Горе вам! Горе!

Страшное существо захихикало. Оно было таким мерзким, словно куча копошащихся червей, и Артур, почувствовав брезгливость, отшатнулся.

— Боишься, упырь? — взвизгнул нищий. — Бойся! Бойся! Скоро вам всем конец придет!

На миг Артуру захотелось убить его, раздавить, как ядовитую гадину, но чувство омерзения пересилило, и он стремительно пошел прочь, стараясь не вслушиваться в крики, несущиеся ему в спину.