Один день тьмы - Неволина Екатерина

— Сейчас неподходящее время, — возразила Королева.

— Напротив, самое подходящее. Пока идет бой и старейшина надеется захватить нас в нашем тайном месте, у меня как раз есть шанс.

— Глупая девчонка! — Королева начинала злиться, и в ее хрустальном голосе зазвенел металл. — Я не отпущу тебя одну, и никто из моих людей не пойдет с тобой…

— Я пойду.

Мы обе разом оглянулись.

Ловчий сказал это так просто и равнодушно, будто бы мы все тут обсуждали предстоящий пикник.

— Ты будешь рисковать собой ради каприза глупой девчонки?! — Медно‑рыжая прядь упала на белоснежный лоб, но Королева не отбросила ее, она пристально, не отрываясь, глядела на своего охотника.

— Сейчас и вправду подходящее время, моя Королева. Разреши я пойду с ней, и с Полиной ничего не случится, — он чуть склонился перед ней.

Королева долго молчала.

— Хорошо, — медленно произнесла она, — идите. И помни, ты отвечаешь за девчонку. Она должна вернуться.

— Слушаюсь, моя Королева.

Сказать, что меня удивило предложение Ловчего, — это не сказать ничего. Неожиданно приятный подарок. Глядишь, он и вправду возьмет меня с собой на охоту и поймет, что я ничем не хуже его драгоценной королевы. Подумаешь, верный рыцарь! Тем временем Королева, больше не удостоив меня ни единым взглядом, ушла, сопровождаемая своей свитой. Ну и пусть. Счет между нами теперь сравнялся. Один — один. Продолжаем игру.

Ловчий насмешливо смотрел на меня, словно читал мои мысли. Я знала, что дикие не могут делать этого, но все равно испугалась.

— Кого ждем? — спросила я нарочито грубо.

Он не ответил, просто отвернулся и зашагал по улице.

Я догнала его и пошла рядом, искоса разглядывая его. Поймав себя на мысли, что раньше — до Артура — мне бы польстило, если бы меня увидели с таким парнем, я рассердилась и уставилась себе под ноги.

Ловчий шагал молча, будто меня вообще не было рядом. Я хотела заговорить с ним, но вдруг подумала, что разговаривать — это так по‑человечески. У меня еще осталось полным‑полно прежних привычек, и хорошо бы от них избавиться.

Только я задумалась об этом, как едва не налетела на Ловчего. А он схватил меня за руку и рывком втащил за угол какого‑то здания.

— Что… — попыталась возмутиться я, но он приложил палец к губам, и я замолчала.

Мимо нас, в двух шагах от места, где мы проходили недавно, медленно прополз черный джип с тонированными стеклами.

— Это из Дома? — не удержавшись, спросила я.

Ловчий кивнул.

— Но как ты их чуешь?

— Можно сказать, инстинкт, а можно — что я не отвлекаюсь на пустяки.

Он явно дразнил меня, и я не понимала, как на это реагировать. Мои отношения с ним походили на танец с коброй — никогда не знаешь, когда она укусит.

— Можно идти, — милостиво разрешил Ловчий, и мы в гробовом молчании двинулись дальше.

Мы шли очень быстро и буквально минут через сорок добрались до моего дома, вынырнув из каких‑то улочек и подворотен, неожиданно оказались в знакомых местах. Оказывается, Ловчий отлично ориентировался в городе.

— Стой здесь. Я скоро, — сказал он, оставляя меня у подъезда дома, находящегося за два строения до нашего.

— Можно я с тобой?

— Нет, — отрезал он и, не удостаивая меня объяснением почему, растворился в темно‑сером вечернем сумраке.

Он по‑прежнему считает, будто я — глупая пустая девчонка, лишь мешающая настоящей охоте!

Злость захлестнула меня ледяной волной. Я ему не старый зонтик, который можно оставить в прихожей. Обойдется! «Еще посмотрим, кто кого», — пробормотала я и тоже направилась в сторону своего дома.

Видя, что Ловчий скрылся в подъезде, я последовала за ним, из предосторожности не воспользовалась лифтом, а взбежала по ступенькам до самого верха. Хвала новым возможностям — теперь подъем на высокий этаж не был для меня проблемой. Я чувствовала, что легко могла бы пробежать и втрое больше.

Вот и мой этаж… Я медлила выходить на площадку и вдруг заметила, что дверь на чердак приоткрыта. Должно быть, неспроста. Я прислушалась — ни звука. Ну что же, посмотрим, что там. Проскользнув в дверь так, что она даже не скрипнула, я вошла на чердак и сразу же увидела открытый люк на крышу.

Поднявшись туда, я огляделась. Вот детская площадка, где мы сидели с Артуром, думая, что нам делать дальше, а вот здесь мы обычно гуляли с моим верным псом Джимом… Воспоминания навалились на меня, словно могильный камень. Все это — уже в прошлом, ничего и никого нельзя вернуть. Ни Джима, ни Артура уже никогда не будет рядом. Никогда…

Ну вот, опять расчувствовалась! А ведь чувства — недоступная для меня роскошь! Я изо всех сил впилась ногтями в ладонь — пусть боль помешает мне попасть в сети бесплотных сожалений. Но все было не так. Боль оказалась словно смазанной. Я едва чувствовала ее. Переведя взгляд на руки, я увидела, как из‑под впившихся в ладонь ногтей медленно потекли ручейки густой темной крови. Я разжала руки, и ранки моментально, прямо у меня на глазах, закрылись, не оставив ни следа своего присутствия. Кровь тоже исчезла. Кажется, Артур говорил, что у вампиров она всасывается в кожу. Мне стало противно, будто я уже была не я, а какая‑то отвратительная пиявка.

Я поежилась — не от холода, а от омерзения — и пошла дальше по крыше.

Не знаю, что именно остановило меня. Должно быть, то самое странное чувство, что порой предупреждало об опасности. Так что сначала я почувствовала беспокойство, а уже потом заметила человека.

Молодой на вид мужчина в темной куртке и черной вязаной шапочке, кажется, таких называют террористами, стоял за небольшим возвышением и выцеливал кого‑то из пистолета.

Я с интересом перевела взгляд на его цель, и в сердце тут же черным пламенем вспыхнула злобная радость. Ловчий собственной персоной! Мой чуткий и добрый наставник, стоя у края крыши, изучал нечто интересное внизу, не замечая направленного на него дула. Надо же, какой неожиданный оборот! Вот повернусь сейчас и тихонько уйду с крыши, пусть сами разбираются. Эта мысль доставила мне еще большее удовольствие. Я почувствовала себя хозяйкой положения, ведь только от меня зависело, жить ему или не жить. «Не жить, он и так нежить», — сложился в голове каламбур, и я едва удержалась от того, чтобы захихикать.

Тихо щелкнул взводимый курок, и на смену веселью вдруг пришла ярость. Каким‑то странным образом именно Ловчий стал моей последней связью с прошлым. Я ненавидела его, но вместе с тем он принадлежал к моему миру, он составлял мою нынешнюю реальность, и я не могла позволить уничтожить его вот так.