Черный Принц - Демина Карина

- Ко всему, - на шее Тедди завязан был пышный шейный платок, заколотый рубиновой булавкой, - у меня нет никакого желания жить на погосте… и наш драгоценный дедушка, если помнишь, отрекся от меня, запретил появляться здесь.

- Деда уже нет. И отца.

- Верно, нет, - Тедди поклонился его портрету, пополнившему семейную галерею. - Но есть ты, его опора и надежда. Неужто ослушаешься?

…он научил Освальда лгать.

И показал иную жизнь, которую до сего дня от мальчишки прятали за дверями Шеффолк-холла. Он пристрастил к игре, но… он же привел этого парня, тогда нелепого, угловатого и мосластого.

- Щенок тебе понравится, - сказал Тедди, наградив подопечного подзатыльником. - Позаботься о нем…

- Освальд…

- Он теперь Освальд, - Тедди смотрел в глаза, и Ульне выдержала взгляд. Из них двоих она всегда была сильней, и Тедди признавал это. Но на сей раз он не отступил.

- Кузина, - он сказал это и коснулся щеки, прикосновением подтверждая давнюю, не разорванную изгнанием Тедди, связь. - Я помогал тебе, никогда не прося ничего взамен. Но сейчас… позаботься о мальчике. Поверь, вы понравитесь друг другу.

И он оказался прав, неугомонный ее братец.

- Матушка? - его голос вывел из воспоминаний.

В последнее время Ульне все чаще проваливается в прошлое, что это, как ни призрак старости? Или и того хуже, смерти?

- Не думаю, что фон Литтер будет возражать против твоих… ухаживаний. А девицу и сам очаруешь. Ты сумеешь.

- Я рад, что вы в меня верите.

…в нем и от Тедди что-то есть.

- А что до жены, то… мне она показалась послушной, иного от жены и не требуется. Она унаследует состояние фон Литтера… - и Ульне имела основания полагать, что случится сие как только состояние понадобится Освальду. Его планы требовали немалых затрат. - И ты сумеешь сделать так, чтобы жена тебе… не мешала.

- Да, матушка.

- Но будь осторожен, - Ульне погладила сына по щеке. Холодная какая, все еще не способен согреться? - Дети от нее не нужны. Гнилая кровь не удержит корону.

Слушает.

Смотрит… любит? И вправду любит.

Тот, другой, взрослея любовь свою растерял. Он кричал, что Ульне запирает его, лишает жизни, права на которую он имеет. Он рвался из Шеффолк-холла, не понимая, что здесь его корни.

И не только его.

- Ты силен. И найди себе сильную женщину. Яркую. Такую, которая любит жизнь. Пусть она родит тебе детей, а твоя жена признает их. Так делали раньше…

…она могла бы рассказать десятки историй о Шеффолках: о да, имена на родовом древе хранили множество тайн.

- Да ты и сам знаешь.

- Да, матушка… - странная усмешка, которая исказила лицо. Веточка шрама, нежная, словно нарисованная на щеке, ничуть его не уродовала, вот только улыбку делала слегка кривоватой. - Я понимаю, о чем ты говоришь.

И тихо, так, что Ульне едва-едва расслышала, добавил:

- Или о ком.

Ульне отвернулась и нечаянно столкнула пудреницу, стоявшую на краю туалетного столика. Та упала на пропыленный ковер, покатилась, оставляя за собой дорожку комковатой потемневшей пудры, больше похожей на прах. И Освальд потянулся было поднять, но Ульне остановила:

- Не надо, пусть лежит.

- Полагаю, - он все же мазнул по ковру пальцами, растер комок и поднес к носу, вдохнул запах и поморщился. - Свадьбу желательно сыграть быстро… вы ведь нездоровы, матушка.

- Нездорова… насколько мы спешим?

- Рождество.

Ульне поморщилась, она не любила, когда время, послушное время медленного ее дома, вдруг ускоряло ход. До Рождества, которое в Шеффолк-холле отмечали по старым обычаям, оставалось полтора месяца… успеется.

- Тебе следует купить специальную лицензию на брак, - от собственных пальцев пахло не пудрой, но старостью. И Ульне искренне ненавидела этот запах, кисловатый, отмеченный болезнью и гранью, о которой она старалась не думать.

В семейном склепе достаточно свободных мест…

- Дорогой, - Ульне приняла руку, оперлась, подымаясь, хмурясь, до того тяжело, со скрипом распрямлялись суставы, и кости начали ныть, никак погода вновь переменится. Хорошо бы морозы начались. - Надеюсь, мой дорогой кузен был похоронен подобающим образом?

…Тедди всегда был уверен, что Ульне уйдет первой. Какая насмешка…

- Конечно, матушка, - поклонился Освальд. - Со всем моим уважением.

- Хорошо… иди, дорогой, тебе наверняка есть, чем заняться.