Возвращение: Тень души - Смит Лиза Джейн

Глава 23

Елена положила ручку, и тупо уставилась на дневник.

Горе от разбитого сердца проявлялось реальной болью в груди, и если бы она не знала, что было причиной этой боли, то она была бы очень напугана. Она так отчаянно скучала по Стефану, что с трудом могла есть, едва ли могла спать. Он был словно частью ее сознания, постоянно горящей, точно несуществующая конечность, которая никогда не исчезнет. Даже запись в дневнике не помогла бы ей сегодня вечером. Все о чем она могла написать, были крайне болезненные воспоминания, о тех добрых временах, которые она разделила вместе со Стефаном.

Как же было прекрасно лишь повернуть голову, и заранее знать, что она увидит его — какое это было счастье! И вот теперь оно ушло, а на его место пришла путаница, чувство вины и тревоги. Что с ним происходит, именно сейчас, когда она уже не может просто повернуть голову и, увидеть его? Было ли ему… очень больно?

«Боже, если бы…

Если бы я заставила его запереть все окна в его комнате в пансионе…

Если бы я с большим подозрением отнеслась к Деймону…

Если бы только я догадалась, что у него было что-то плохое на уме тем вечером…

Если бы только… Если только…»

Эти мысли ударялись о ее мозг в такт с ударами сердца. Из ее груди вырывались рыдания, веки все плотнее сжимались, ее кулаки были сжаты.

«Если я позволю себе поддаться этим чувствам — если они смогут разрушить меня изнутри — я стану мизерной точкой в пространстве. Уж лучше уйти в небытие, чем так нуждаться в нем».

Елена подняла глаза… и уставилась на свою голову, лежащую на дневнике. Она задыхалась. Ее первой реакцией, как и раньше, было вообразить, что она умерла. А потом, медленно, приходя в себя после стольких пролитых слез, она осознала, что сделала это снова.

Она была вне своего тела.

На этот раз она даже не знала о сознательном решении, куда пойти.

Она летела, настолько быстро, что не могла сказать, в каком направлении она движется. Это было, как если бы ее тянули, как если бы она была хвостом кометы, которая быстро падала вниз. Однажды она поняла в знакомом ужасе, что проходила через предметы, и затем поворачивала, как если бы она была концом кнута в игре Треск Кнута, и затем она катапультировалась в тюремную камеру Стефана. Она все еще хлюпала носом, когда приземлилась в клетке, не уверенная в своей гравитации и на секунду забыв обо всем. Единственное, что у нее было это время повидаться со Стефаном, очень худым, но улыбающимся во сне, и затем она была сброшена на него, в него, и все еще рыдая, она подпрыгнула, так легко как перо, и Стефан проснулся.

— О, разве ты не можешь дать мне спокойно поспать хотя бы несколько минут? — отрезал Стефан и прошептал еще несколько слов на итальянском, которые Елене до этого слышать еще не приходилось.

У Елены немедленно случился «приступ всех красавиц» — она стала рыдать так сильно, что была не в состоянии слушать — не говоря о том, чтобы услышать — любое ласковое успокаивающее слово, которое последовало дальше. Они проделывали ужасные вещи с ним, а для этого использовали ее образ. Это было слишком ужасно. Они довели Стефана до ненависти к ней. Она возненавидела себя. Все в мире ненавидели ее…

— Елена! Елена, не плачь, любовь моя!

Елена невыносимо печальная прекратила рыдания, ее взгляд сразу остановился на груди Стефана, а потом она снова захныкала, пытаясь утереть свой нос его тюремной одеждой, которая определенно требовала починки. Конечно, она не могла этого сделать; так же, как не могла почувствовать руку, которая пыталась нежно обнять ее. Ее тела не было с нею. Но, так или иначе, она могла плакать, и чувствовать холод, и тут жесткий голос в ее голове произнес: «Не трать их просто так, идиотка! Используй свои слезы. Если ты собираешься рыдать, хотя бы рыдай над его лицом и руками. Да, кое-что еще, все ненавидят тебя. Даже Мэтт ненавидит тебя, а Мэтт обычно любит всех», — продолжил тоненький жестокий отрезвляющий голос, и Елена снова заревела, рассеянно отмечая эффект каждой слезинки.