Проклятье музыканта - Калинина Наталья Дмитриевна

Я проспала всю ночь и добрую часть утра в той же позе, в какой уснула, в той одежде, в какой приехала, поверх покрывала, поперек нашей кровати, со включенным отоплением. Но сон пошел мне на пользу: когда я очнулась от него, почувствовала себя не только отдохнувшей, но и в гораздо лучшем настроении. Я приняла душ, привела себя в порядок и, решив, что уже могу позвонить Сальвадору, взялась за телефон. Тайная надежда, что в нем окажутся пропущенные звонки от Рауля или сообщения от него, не оправдалась. Ну что ж, мой поступок для него оказался ясней всех слов: он поставил меня перед выбором, и я, по его мнению, выбрала не его. Я быстро допила чай, на самом деле обжигаясь не им, а непролитыми слезами. И в этот момент в дверь раздался звонок. Мелькнула сумасшедшая надежда, что это вернулся Рауль, но она тут же разбилась о здравую мысль, что у него – ключи. Скорей всего, это не дождавшийся моего звонка Сальвадор. У меня не возникло даже доли сомнения в том, что ему известен мой адрес.

Я открыла дверь, не глянув в глазок, и оторопела, увидев на пороге не Сальвадора, а Эстер.

– Ты? – изумленно выдохнула я.

– Здравствуй, Анна, – робко улыбнулась она. – Не думаю, что ты рада меня видеть. Но мне нужно с тобой поговорить. Можно войти?

Я посторонилась, пропуская ее. «Не делай этого! Не оставайся с ней наедине!» – прокричал здравый смысл. С какой целью она прилетела? Не с той ли, чтобы… Сальвадор сказал, что за мной приедет тот, кто носит в себе проклятый дух гитары.

– О чем ты хотела со мной поговорить? – настороженно спросила я, прикидывая про себя, как, в случае чего, смогу защититься. Эстер стояла так, что заслоняла собой закрывшуюся за ее спиной дверь: в подъезд не выбежишь. А телефон я оставила на кухне.

А Эстер вдруг молча протянула мне убранную в чехол гитару:

– Это, кажется, ваше…

– Но… откуда? – Я в изумлении уставилась на гитару в ее руках, и удивление было настолько сильным, что я даже забыла о своих опасениях.

– Долгий разговор. – На ее щеки вдруг выплеснулся румянец смущения. – Я хотела вернуть ее Раулю, но он сказал, что она ему не нужна и что для меня было бы лучше избавиться от нее. Но… я решила, что сказал он так в запальчивости.

– И ты приехала, чтобы вернуть гитару мне?

– Не только. Рауль дал понять, что вы… расстались.

Она опять замолчала, будто этот разговор казался ей неловким. Переступила обутыми в элегантные ботинки на высоких каблуках ногами. Выглядела Эстер безупречно – в узких джинсах, белой рубашке и полупальто. Распущенные волосы слегка растрепал ветер, уложив их небрежными волнами, с румянцем на бледной коже она казалась невероятно юной и красивой. Я могла лишь порадоваться тому, что застала она меня тоже не дурнушкой. Как-то нехорошо было бы предстать в неприбранном виде перед потенциальной соперницей, имеющей на твоего мужа, пока еще не бывшего, виды. Внезапно мелькнула мысль, что опасность действительно исходит от Эстер, но другого толка: не убивать она меня приехала, а, узнав о нашем с Раулем разрыве, заявить на него свои права.

– Не думала, что Рауль настолько близок с тобой, что готов откровенничать, – невольно съязвила я, беря из ее рук гитару.

– Он не посвящал меня в подробности. Только сказал, что ты уехала. И я подумала, что это из-за меня, из-за того, что я слишком явно показывала свой интерес к Раулю. Я решила поговорить с тобой, чтобы между нами… и вами не осталось неясных моментов.

Погодите… Она что, приехала мирить нас с Раулем? Такого поворота я не ожидала.

– Откуда ты узнала, где я живу? Рауль сказал тебе адрес?

– Нет. Я пришла сюда так… будто однажды уже тут была.

– Не понимаю!

Она нервно развела руками и вздохнула:

– Это долгий разговор, Анна.

– Проходи, – пригласила я ее. – Поговорим в комнате.

Эстер вошла и оглянулась, затем повернулась ко мне, и в ее глазах я увидела растерянность:

– Я почти уверена, что уже тут была.

– Ну, может быть, и так. Если Рауль тебя приглашал в мое отсутствие, – неожиданно вырвалось у меня.

Она посмотрела на меня с горечью и вдруг, подойдя ко мне, взяла мои руки в свои. Ладони у нее оказались прохладными. Я не отдернула руки, она сама их отпустила. А я почувствовала, как к горлу подкатил комок. Не хватало еще расплакаться при ней!