Я, опять я и еще раз я - Робертс Нора

— Трое убиты.

— Эти трое, — напомнила Рио, — составили заговор с целью нарушения международных законов и нарушали их десятилетиями. Эти трое, если Авриль говорит правду, создавали жизнь, а потом обрывали ее, если она не соответствовала их стандартам. Эти трое своими руками создали то, что их погубило. — Она подошла к стеклянной стене. — Ты слышала, что они говорили? «Нас программировали, чтобы быть, делать, чувствовать…» Непробиваемая линия защиты. Потому что это правда. Они действительно были созданы, сконструированы, запрограммированы. Они реагировали так, как были запрограммированы. Они защищали своих детей от того, что многие сочтут кошмаром.

— Вытащите из них все, что сможете, — приказал Тиббл. — Добудьте Дину Флавию, добудьте адреса лабораторий. Добудьте детали.

— А потом? — спросила Ева.

— Домашний арест. Будем держать их в изоляции, пока не закроем дело. Они должны носить опознавательные браслеты. Охрана — механическая — круглосуточно без выходных. Нам придется отдать это дело наверх, Джек.

— Да, сэр, придется, — согласился Уитни.

— Добудьте детали, — повторил Тиббл. — Мы их проверим, расставим все точки над i. Двадцать четыре часа максимум, и мы пасуем этот мяч, пока он не отскочил и не ударил нам в лицо.

— Я должна вернуться на работу, начну планировать, что и когда нам делать. — Рио взяла свой портфель. — Найдешь что-нибудь для меня, звони. Днем или ночью.

— Я покажу вам дорогу. — Рорк подошел к двери. Мира не двинулась с места.

— Мне нужно поговорить с лейтенантом. Наедине, если вы не против.

— Пибоди, пройти туда. Спроси, не нужно ли им в туалет, предложи еду, питье. Потом выведи одну из них и начинай работать. Мягкий подход.

Оставшись наедине с Мирой, Ева взяла большой кофейник, видимо, оставленный на столе Горком, и налила себе чашку.

— Я не собираюсь извиняться за свои слова, сказанные ранее, — начала Мира.

— Прекрасно. Я тоже не собираюсь извиняться. Если это все…

— Иногда вы кажетесь такой жестокой, что просто не верится. От вас как будто все отскакивает. Я знаю, что это не так, и все же… Если Уилфрид и его сын делали то, что они… она говорит, это преступление.

— Загляните через стекло. Видите их? Я думаю, они являют собой наглядное доказательство правдивости своих показаний.

— Я не слепая. — Голос Миры дрогнул, но тут же зазвучал с новой силой: — Он использовал детей. Не взрослых добровольцев, проинформированных о последствиях и идущих на это сознательно, а невинных, несовершеннолетних, раненых, умирающих. Каковы бы ни были его мотивы и цели, одно это достойно осуждения. Но, поймите, Ева, трудно осуждать человека, которого считаешь героем.

— Эту песню я уже слышала.

— Черт побери, проявите хоть каплю уважения!

— К кому? К нему? Не дождетесь. К вам? Хорошо, пожалуйста: я вас уважаю. Вот потому-то я так и злюсь на вас сейчас. Если у вас сохранились остатки уважения к нему, тогда…

— Нет. То, что он сделал, выходит за все рамки. Может быть, может быть, я могла бы простить то, с чего он начал. На это его толкнуло горе. Но он на этом не остановился. Он пошел дальше. Превратил это в постоянную практику. Он возомнил себя богом и начал играть жизнями. Он не только создавал их, он манипулировал ими. Ею и всеми остальными. Он вручил ее своему сыну как какой-то приз.

— Точно подмечено.

— Его внуки. — Мира сжала задрожавшие губы. — Он готов был использовать собственных внуков!

— И себя самого.

Мира тяжело вздохнула.

— Да. Я знала, что рано или поздно вы это поймете.

— Когда в руках у человека такая власть, что он может создавать жизнь, с какой стати ему склоняться перед смертностью? У него где-то хранится клеточный материал с приказом его активировать после своей кончины. А может, где-то уже трудится его более молодая версия?

— Если так, вы обязаны найти его. Остановить его.

— Она об этом уже подумала. — Ева кивнула в сторону стеклянной стены. — Она и Дина. Они опередили меня большим скачком. Ей хотелось бы выйти на суд. — Подойдя к стеклу, Ева внимательно изучила двух оставшихся в конференц-зале женщин. — Да, если дети в надежном месте и им ничто не грозит, она охотно пойдет на процесс и с радостью выложит все. В тюрьму сядет не моргнув глазом, лишь бы все вышло наружу. Она прекрасно знает, что не проведет в тюрьме ни дня, но она на это готова, если понадобится.

— Вы ею восхищаетесь.

— Даю ей десять баллов за отвагу. Люблю отважных. Он втиснул ее в шаблон, промывал ей мозги, но несмотря на это, она сломала шаблон. Она сломала его самого. — Ева знала, каково это — убить своего тюремщика. Своего отца. — Вам пора домой. Вам придется потратить на них время завтра, если мы хотим расставить все точки над «i», как хотел Тиббл. Сегодня уже поздно начинать.