Тень и шелк (Под именем Энн Максвелл) - Лоуэлл Элизабет

Забравшись в машину, Дэни поняла, что имеет в виду Шон. Здесь были удобные кресла, рация, бинокли и приборы ночного видения.

– Значит, досрочная отставка? – произнесла Дэни, ни к кому не обращаясь.

– С некоторыми привычками нелегко расстаться, – жизнерадостно отозвался Фландерс.

Гельман забрался на переднее пассажирское сиденье фургона и захлопнул дверцу.

– Достоинство таможенных законов состоит в том, – объяснял Фландерс, – что в них предусмотрена награда за поимку нехороших парней.

– Правда? – удивленно воскликнула Дэни.

– Да, мэм. Я зарабатываю столько же, как в те дни, когда работал на правительство. А согласно конституции, бюрократы не имеют права причислять такой труд к неоплачиваемым сверхурочным.

– Отличная работа, Хуан, – произнес Шон, одобряя выбор Фландерса.

– И я того же мнения, – негромко отозвался Гельман.

Шон вновь обвел взглядом внутренности фургона, в течение нескольких секунд изучал их владельца и наконец принял решение.

– Если дело выгорит, – сообщил он Фландерсу, – для вас найдется еще немало работы. Ну как, интересно?

– Еще бы! Скажите еще, что у лягушки водопроницаемая задница!

Дэни прыснула.

С проворством, не сочетающимся с сединой во всклокоченной шевелюре, Фландерс забрался на водительское сиденье и объездными путями двинулся прочь от аэропорта. Сколько бы поворотов и перекрестков ни появлялось впереди, он ни разу не взглянул ни на карту, ни на дорожные указатели.

– Наша информация помогла? – спросил Шон у Гельмана.

– Насчет мест в отеле и остальных заказов все верно, – ответил тот.

– А визуальное подтверждение?

Гельман снял очки, протер их о рукав вельветовой куртки и снова водрузил на нос.

– Кассандра велела мне следить за ними издали, – сообщил он.

– С какого расстояния? – уточнил Шон. Улыбка превратила печальное лицо Гельмана в проказливое.

– Вчера вечером я сидел рядом со столиком джентльмена с Сицилии и его спутника-француза, – доложил он. – Опознал обоих.

Шон удовлетворенно крякнул.

– Они просидели весь вечер, попивая дорогой бренди и хвастаясь тем, как им везет с деньгами и женщинами, – добавил Гельман.

– Не говорили ничего полезного? – спросил Шон.

– Они беседовали по-французски, на единственном языке, который знают оба, и потому были вполне откровенны, но я не услышал ничего нового.

– Вы говорите по-французски? – вмешалась Дэни.

– Он знает десять языков, – сообщил Шон.

– А вместе с диалектом басков и финским – двенадцать, – поправил Гельман, – но какая разница?

– А я считал вас всего-навсего чересчур ученым мексиканцем, – заметил Фландерс.

– А я вас – еще одним тупым техасцем, – парировал Гельман.

Фландерс выпалил что-то пулеметной скороговоркой по-испански. Гельман живо ответил не менее продолжительной очередью. Оба рассмеялись.

– Похоже, они столковались на тринадцатом языке, – сухо заметил Шон.

– На каком? – спросила Дэни.

– На ломаном английском американцев испанского происхождения.

– Ты думаешь? Насколько мне известно, настоящие ругательства есть только в английском да в нескольких туманных диалектах.

– Если хотите, я могу стать вашим учителем, – предложил Гельман, оборачиваясь.

– Я сам позабочусь об образовании Дэни, – прервал его Шон.

Взглянув на него, Гельман молча отвернулся.

– Что слышно о Павловой и Касатонове? – продолжал расспросы Шон.

– Они остановились в отеле «Четыре времени года», в самом большом из люксов, – сообщил Гельман.

– У нас есть шанс подобраться к ним поближе?

– У Билла сохранились старые связи с местной охраной, – откликнулся Гельман.

– Эти двое ведут себя тихо, как мышки, – вступил в разговор Фландерс, – если не считать следов крови на постельном белье.

– Чьей крови?

– Повязок я не заметил, – объяснил Фландерс. – Похоже, кто-то из них порезался и вытер кровь о простыню.

– Для некоторых, – негромко вмешалась Дэни, – секс – кровопролитное развлечение.

Шон исподволь бросил в сторону Дэни быстрый взгляд.

– Зная этих двоих, – отозвался он, – я ничему не удивлюсь.

– А в остальном, – закончил Фландерс, – они провели в номере две ночи и подкрепились тремя бутылками «столичной».

Фландерс взглянул на Шона в зеркало заднего обзора.

– Так пить способен не каждый, сынок, – добавил он. – Поверь слову знатока.