ДЕНЬ ГРЕХА - Браун Сандра

Может быть, окно? Реми распахнула шторы, подняла жалюзи, однако оказалось, что снаружи закрыты ставни. Прежде подобное случалось всего однажды – когда на город обрушился тропический ураган. Вот и этот путь оказался закрытым. Дневной свет едва проникал сквозь узкие щели.

Впрочем, это ничего не меняло. Ведь оконные стекла в любом случае подсоединены к сигнализации. Стоит открыть раму, и сразу же зазвучит сирена. Охранники немедленно сообщат об этом хозяину.

Итак, через окна тоже было не уйти. Реми взволнованно расхаживала по комнате, пытаясь найти выход из создавшейся ситуации.

Может быть, вентиляционный люк? Она встала на стул, сняла решетку и увидела, что ход слишком узок. Не пролезть.

Каминная труба? Вряд ли.

Нет, этим путем из комнаты мог выбраться разве что дым.

Дым!

Дом снабжен не только охранной сигнализацией, но и системой противопожарной защиты. Сенсоры дыма подсоединены к датчикам пожарной охраны. Как только сработает сигнал задымленности, к дому немедленно помчатся пожарные машины. С полдороги они не вернутся. Согласно правилам, пожарники должны проверить в доме все сенсоры, убедиться, что они в порядке.

Над дверью, ведущей в ее гардеробную, как раз находился сенсор дыма. Реми подтащила к стене ночной столик. Скинула туфли, зажгла свечу и вскарабкалась на столик. Пламя оказалось всего в нескольких сантиметрах от детектора.

– Ничего у тебя не выйдет, Реми.

Вздрогнув, она уронила свечу, и на идеально чистом ковре появилось обугленное пятнышко. Пинки пересек комнату, поднял свечу и насмешливо посмотрел на жену.

– Ну и глупый же у тебя видок. Однако твоя изобретательность впечатляет. За последние полчаса ты проявила больше сообразительности, чем за все долгие годы нашего знакомства.

Он галантно предложил ей руку, чтобы помочь спуститься. Реми предпочла обойтись без его помощи. Дюваль смотрел на нее с улыбкой.

– Дорогая, конечно же, я не упустил из виду такую очевидную вещь, как пожарная сигнализация. Но все же я приятно удивлен твоей предприимчивостью.

– Я всегда была умнее, чем ты думал, Пинки.

– Разумеется. Например, скрыла от меня беременность и выкидыш. Удивлена? Доктор Карут сменила гнев на милость и перестала играть со мной в молчанку, когда я предъявил ей кое-какие фотографии. На снимках она изображена со своей медсестрой. В самых компрометирующих позах. Я вполне терпимо отношусь к сексуальным извращениям, – добродушно продолжил Пинки. – Однако коллеги доктора Карут наверняка заинтересовались бы особенностями ее частной жизни. Боюсь, разоблачение грозило бы ей серьезными профессиональными неприятностями. О чем это я? Ах да, о твоей сообразительности. Видишь ли, Реми, женщинам твоего типа ум ни к чему. С этим согласится даже твой Бейзил. Вряд ли он вел с тобой интеллектуальные разговоры. Полагаю, ему было интереснее тебя трахать. Он ведь тебя трахнул, правда?

– Я бы назвала это иначе. Мы с ним занимались любовью, – с вызовом сказала Реми. – Впервые в жизни я узнала, что это такое.

Тут Пинки влепил ей пощечину. Реми на миг ослепла от удара и рухнула на пол.

– Ты шлюха. Ты всегда была шлюхой. Чего еще ожидать от дочери проститутки? Может быть, тебе кажется, что это очень романтично – хижина, болото, ты вдвоем с твоим любовничком. Но не строй иллюзий. Бейзил – тоже мужчина, а для мужчин ты представляешь только один интерес. Знаешь, зачем он тебя трахал? Чтобы досадить мне, только и всего. Кстати, где он сейчас?

– Не знаю.

Он ударил ее ногой по почкам. От боли Реми чуть не потеряла сознание, но все же совладала с собой.

– Где он?

– Он высадил меня у Дредда, а потом уехал.

– На лодке или на машине?

– На лодке.

Она плакала навзрыд, и слезы были искренними – Реми вспоминала расставание с Берком. Им казалось, что другого выхода из создавшейся ситуации нет.

– Я не хотела, не хотела с ним расставаться, но…

Пинки злобно рассмеялся:

– Он получил от тебя то, что хотел, а ты, бедняжка, осталась с разбитым сердцем. Реми с вызовом воскликнула:

– Ты не сможешь держать меня здесь взаперти до бесконечности. Рано или поздно я выберусь отсюда!

– Очень скоро тебе будет совершенно все равно, где ты и что с тобой.

– Что же ты намерен со мной сделать? Будешь бить меня, пока я не умру? – Она гордо вскинула подбородок. – Ты удивишься. Я теперь стала храброй. Ты не можешь мне ничего сделать. Я не такая, как ты воображаешь. Твои оскорбления меня не затрагивают.