Огнепоклонники - Робертс Нора

– Я так и сделаю, но вряд ли они останутся здесь. Они арендуют дом и уже задолжали за три месяца. – Гиб пожал плечами. – Все соседи только об этом и говорят. Но вы правы, мне давно уже следовало проснуться и следить в оба за тем, что у меня есть.

– Вы женаты на самой красивой женщине, какую мне когда-либо приходилось видеть. Надеюсь, вы не обидитесь на мои слова.

– С какой стати мне обижаться? – Гиб открыл еще одну бутылку пива. – Когда я в первый раз ее увидел, в меня словно молния ударила. Зашел в пиццерию с приятелями. Мы хотели перекусить, а потом обойти окрестности, заглянуть в какой-нибудь бар, может, подцепить пару девочек. А тут она. Как будто кулаком мне грудь пробила, схватила сердце и стиснула. Она была в джинсах в обтяжку и в такой белой блузочке в сборку – они это называют «крестьянский фасон». Спроси меня за минуту до этого, верю ли я в любовь с первого взгляда, я сказал бы: «Черта с два». Но это было именно оно. Она повернула голову и посмотрела на меня. И конец. Я увидел всю свою будущую жизнь в ее глазах. – Гиб засмеялся, казалось, у него стало немного легче на душе. – Вот что поразительно: это продолжается до сих пор. Вот уже скоро двадцать лет, как мы женаты, а я по-прежнему вижу все, когда смотрю на нее.

– Вам везет. Вы счастливый человек.

– Вы правы. Я бы все на свете отдал только ради нее одной. Но получил гораздо больше: всю эту жизнь, работу, семью. У вас есть дети, Джон?

– Есть. Сын и две дочери. А также внук и внучка.

– Внуки? Кроме шуток?

– Свет моих очей. Я был не слишком хорошим отцом, пока мои дети росли. Не сделал для них всего, что мог бы. Мне было девятнадцать, когда появился первый. Моя девушка «залетела», мы поженились. Дочка родилась два года спустя, вторая – еще через три года. Я тогда тушил пожары. Такая жизнь графика тяжело сказывается на семье. Я не ставил их на первое место, и это моя вина. Поэтому мы развелись. Вот уже десять лет назад.

– Мне очень жаль.

– А знаете, что самое смешное? После этого наши отношения наладились. Мы сблизились. Может быть, развод сжег плохое и освободил место для хорошего. Итак, – Джон запрокинул бутылку и допил все до конца, – если у вашей жены незамужняя старшая сестра, я свободен.

– Только братья, но у нее целое море кузин.

Они немного помолчали. Это было дружеское молчание.

– Это хорошее место. – Джон затянулся сигаретой, окидывая взглядом округу. – Хорошее место, Гиб. Если вам не помешает лишняя пара рук при ремонте, рассчитывайте на меня.

– Я буду вам очень признателен.

Рина лежала в постели у себя в комнате на втором этаже и слушала их голоса, доносившиеся до нее через открытое окно, за которым в небе уже сгущались мягкие летние сумерки.

Было уже совсем темно, когда Рину разбудили пронзительные крики. Она вскочила с постели с мыслью о пожаре. Он вернулся. Он вернулся, чтобы сжечь ее дом.

Оказалось, что это не пожар. Это кричала Фрэн. Фрэн стояла на тротуаре, спрятав лицо на плече у мальчика, который водил ее в кино.

В гостиной работал телевизор, но звук был приглушен. Ее мама и папа были уже в дверях. Протолкавшись между ними, Рина увидела, почему кричала Фрэн, почему мама и папа застыли, словно окаменевшие, в открытых дверях.

Горел пес. Его шкурка тлела и дымилась, дымилась кровь вытекавшая из его горла. Она уже образовала лужицу на тротуаре. Рина узнала Фабио, хриплоголосого пса Джоуи Пасторелли.

Она смотрела, как вслед за его отцом полиция увозит и Пасторелли. Но он не опускал головы, как его отец, а в его глазах горел злобный мстительный огонек.

Это был один из последних моментов бесконечно долгого, жаркого августа, запомнившихся ей с абсолютной ясностью. В то лето ее детство кончилось.

Она запомнила злобный огонек в глазах Джоуи, его гордую походку, пока его вели к полицейской машине. И она запомнила его руки, перепачканные кровью его собаки.

4

Май 1992 г.

Приторно-тягучие звуки «Эмоций» Мэрайи Кэри доносились через стену соседней комнаты. Это был нескончаемый поток, неукротимая пенная лава.

Рина была не против музыки. Она была не против бесконечных вечеринок, поминутно вспыхивающих ссор, она была бы не против грома небесного. В конце концов, она выросла в большой и шумной семье.

Но Рина решила, что, если ее соседка по общежитию еще раз заведет эту песню, она проткнет ей глаз карандашом, а потом заставит ее съесть этот проклятый компакт-диск вместе с футляром, усеянным стразами.