Сердцеед - Ховард Линда

- Это всего лишь царапины, - пробормотала Мишель.

Да, это было правдой, но это ничуть не уменьшило его гнев. У нее вообще не должно быть никаких царапин, и ей не надо было пытаться починить эту проклятую изгородь. Рука Мишель лежала в его огромной сильной руке, как бледная, хрупкая птица, слишком усталая, не способная к бегству. И Джон внезапно понял, что именно такое положение их рук является единственно верным. Она так устала… Он потянулся через нее, открыл воду, а затем намылил и ополоснул ее руку. Мишель поспешила отставить стакан с водой, чтобы он не заметил, как сильно дрожат ее пальцы, и замерла в его объятьях. Спиной она чувствовала жар, исходящий от его тела, она чувствовала себя окруженной его теплотой и силой, а он мыл ее руку так бережно и нежно, как мать купает собственного ребенка. Эта мягкость поразила ее, и Мишель захотелось опустить свою усталую голову ему на плечо, ощутить его силу и поддержку. Джон уже смыл мыло, но все равно держал ее руку под бегущей водой, слегка поглаживая своими пальцами. Мишель дрожала, и каждой своей частичкой наслаждалась этими прикосновениями. А ведь он просто мыл ее руку! Вода была теплой, но его рука была еще теплее, легкое поглаживание его загрубевших пальцев возбуждало Мишель, потому что он касался ее умело, чувственно, с интимностью любовника. Своим большим пальцем Джон рисовал круги на ее нежной ладошке, и Мишель ощутила, как тело ее напряглось от ожидания и возбуждения. Ее пульс участился, кровь бешено понеслась по венам, наполняя ее жаром.

- Остановитесь, - прошептала она и попыталась вырваться. Рафферти выключил воду и положил руку ей на живот, прижимая девушку спиной к себе. Его рука была мокрой, и эта влага намочила ее рубашку, а спиной она ощутила жар его тела. Мишель наслаждалась его запахом, силой и удивлялась мощной реакции своего тела на прикосновения Джона. Все в нем выдавало человека, способного с легкостью соблазнить женщину.

- Обернись и поцелуй меня, - попросил он, и голос его прозвучал низко, гортанно, побуждая Мишель сделать это.

Она покачала головой и осталась неподвижной. Джон не настаивал, хотя оба они понимали, что если бы он захотел, она была бы бессильна противиться ему. Вместо этого он вытер ее руку, а затем повел вниз, в ванную. Рафферти усадил Мишель на крышку унитаза и стал обрабатывать антисептиком все ее царапины. Мишель не чувствовала боли, да и что такое несколько пустяковых царапин, перед угрозой потерять ранчо. У нее не было другого дома, и она только сейчас поняла до конца, как много значит для нее это место. Ее шикарный пентхаус в Филадельфии был хуже тюрьмы, ей не хватало там воздуха, пространства, свободы. Мысль о жизни в городе вызывала панику, но если ранчо будет продано, Мишель придется поселиться там и искать работу. Сейчас у нее нет даже автомобиля, чтобы каждый день ездить на работу с ранчо, ее старенькому грузовичку не под силу такая задача.

Джон наблюдал за ее лицом, Мишель была так близко от него, но в то же время невообразимо далеко. Какие-то беды и заботы занимали все ее мысли, иначе бы Мишель ни за что на свете не позволила ему ухаживать за своими руками. Он хотел знать, что за размышления сделали ее такой тихой и печальной, почему она так упрямо стремиться работать на ранчо, ведь она и сама, должно быть, понимает, что это занятие ей не по силам.

- Когда Вы хотите получить свои деньги? - спросила она тихо.

Джон вздрогнул, его рот напрягся, когда он выпрямился и помог ей подняться.

- Деньги – это не то, чего я хочу, - ответил он.

Ее глаза вспыхнули зеленым огнем, когда она взглянула на него.

- Я уже объясняла вам, что не собираюсь становиться шлюхой, даже для Вас! Или Вы думали, я обрадуюсь предложению спать с вами? Конечно, вам же нужно поддерживать свою репутацию … жеребца.

Рафферти знал, что его иногда так называют, но Мишель произнесла это слово с холодным презрением. Он всегда ненавидел этот ее тон, такой ледяной и высокомерный, вот и сейчас мгновенно разозлился настолько, что перед глазами поплыли красные круги. Джон наклонился к ней так близко, что лица их оказались на одном уровне, а губы почти соприкоснулись. Мишель даже смогла разглядеть золотые искорки, вспыхнувшие в его горящих черных глазах.

- Когда мы окажемся в одной постели, сладкая, ты сама решишь, верны ли слухи о моей репутации.

- Я не буду спать с вами, - медленно произнесла она сквозь сжатые зубы.

- Черта с два не будешь. Но только не из-за этого проклятого ранчо.