Как принцесса из сказки - Коултер Кэтрин

— Лили, вы, возможно, посчитаете, что это немного странно, но я не раскачиваю часы перед глазами пациента и не заставляю его ложиться на диван и повторять одно и то же по многу раз. Нет, мы просто посидим и поболтаем. Насколько я поняла, вы рисуете комиксы. «Несгибаемый Ри-мус»? Какое интересное название! Что оно означает?

Лили улыбнулась, чувствуя, как привычная боль от утраты Бет уменьшается.

— Римус — это американский сенатор из воображаемого штата Уэст-Дименше^[3], где-то на Среднем Западе. Умен, совершенно аморален, беспринципен и любит устраивать гадости своим противникам. Известен также как Ловкий Римус, потому что всегда готов подойти к решению проблемы под новым углом, чтобы добиться желаемого. Мастер интриги. Никогда не сдается, не обращает внимания на мнение окружающих, при необходимости готов идти по трупам. Теперь метит в президенты и ради высокого поста подставил друга.

Доктор Чу подняла тонкую, идеально изогнутую бровь и улыбнулась:

— Что же, весьма распространенный характер. Лили весело хмыкнула:

— На прошлой неделе я закончила очередную серию. Его друг, губернатор Брейвхарт^[4], не собирается мириться со своим смещением. Он готовит ответный удар. И хотя парень он крутой, у него, к сожалению, огромная проблема — его честность.

— И вы собирались отвезти комиксы в газету, вашему редактору?

Лили, немного помолчав, прикрыла глаза.

— Нет.

— Но почему?

— Потому что мне снова стало нехорошо.

— Что значит «нехорошо»?

— Показалось, что все это вздор, бред и никому не нужно. Бет погибла, а я жива, и на свете нет ничего стоящего, включая меня и все, что я делаю.

— Значит, накануне вас, как говорится, посетило вдохновение, а уже назавтра вы перешли от смеха к полной депрессии?

— Именно.

— Всего за один день?

— Да, а может, и меньше. Не помню.

— Как вы чувствовали себя в тот день, когда ваш муж отправился в Чикаго?

— Не помню, что вообще что-то чувствовала. Просто… существовала.

— Понятно. Муж позвонил вам назавтра, то есть в среду, и попросил отвезти какие-то медицинские слайды в Ферн-дейл, к доктору?

— Попросил.

— И единственная дорога туда — это шоссе 211?

— Да. Ненавижу, и всегда ее ненавидела. Она опасна. Кроме того, уже сгущались сумерки. Терпеть не могу ездить туда в такое время и поэтому вдвойне осторожна.

— Да, мне тоже становится не по себе, когда приходится ехать тем маршрутом. Кстати, вы приняли две таблетки антидепрессанта?

— Да, а потом уснула и спала с ужасными кошмарами.

— Расскажите подробнее об этих кошмарах.

Доктор уже не держала Лили за руку, но тепло все же шло через нее, словно угнездилось глубоко внутри и согревало самую душу.

— Я видела, как машина снова и снова врезается в Бет и отшвыривает ее, кричащую, зовущую меня, на обочину, футов на двадцать. А когда я проснулась, Бет по-прежнему стояла в глазах. Помню, как лежала и плакала, не в силах подняться, а в голове не было ни единой мысли.

— Как будто надежда окончательно вас покинула.

— Верно. Все кончилось, и продолжать уже не стоит. Больше ничего не имело смысла. Мир окрасился в черные тона.

— Итак, Лили, вы отъехали от дома. Вы в своем красном «эксплорере». Что вы думаете о своей машине?

— Теннисон орет на меня каждый раз, когда я называю его машиной. Я приучилась не делать этого. Он «Эксплорер» с большой буквы, и на свете больше нет ничего подобного, и это не машина, а почти божество, поэтому его следует называть по имени.

— Вы не слишком его любите, верно?

— Свекор со свекровью подарили мне его на день рождения. В августе. Когда мне исполнилось двадцать семь.

Доктор Чу не пыталась узнать побольше, допытываться, настаивать, просто беседовала с подругой. Правда, при этом легонько гладила левую руку Лили. Потом повернулась к Диллону и кивнула.

— Лили!

— Что, Диллон?

— Как ты себя чувствуешь?

— Мне тепло, Диллон, так тепло… И боль совсем ушла. Просто чудо. Я хочу выйти замуж за доктора Чу. У нее руки волшебные.

— Очень рад, — улыбнулся Савич. — Ты уже едешь по шоссе 211?

— Да. Только сейчас свернула направо. Начало еще ничего, но когда доберешься до мамонтовых деревьев, сразу темнеет и они словно смыкаются вокруг тебя. Я всегда считала, что эту дорогу прокладывал маньяк.

— Совершенно с тобой согласен. О чем ты думаешь, Лили?

— Думаю, что в сумерках кажется, что на эти деревья наброшен саван. Совсем как на Бет в гробу. Я была так угнетена и хотела покончить с этим, Диллон, покончить поскорее. Эта боль просто пожирает тебя заживо, забралась в душу, как червяк в яблоко, и грызет изнутри, и никогда не уйдет. Я просто больше не могла это выносить.