Как принцесса из сказки - Коултер Кэтрин

— И вы имели дело со многими картинами моей бабушки?

— Да, с доброй дюжиной, а может, и больше. Некоторые из моих клиентов — сами музеи. Если картина находится в частной коллекции — легально, разумеется, — и музей хочет ее приобрести, я пытаюсь обратиться к владельцу и либо предлагаю деньги, либо обмен. Оба способа совершенно законны, миссис Фрейзер.

— Я развожусь с мужем, мистер Руссо, и не называйте меня его именем.

— Прекрасно, тем более что «Фрейзер» — достаточно распространенная фамилия. Как же к вам обращаться, мэм?

— Думаю взять свою девичью фамилию. Можете звать меня «мисс Савич». Да, я снова буду Лили Савич.

— Мне нравится, солнышко! — воскликнул брат с порога. — Давай сотрем все следы Теннисона.

— Теннисон? Что это за имя? Лили невольно улыбнулась.

— Его отец сказал мне, что «лорд Алфред» звучит слишком напыщенно, так что пришлось ограничиться «Теннисоном». Это любимый поэт моего свекра. Странно, что свекровь его ненавидит.

— Возможно, потому, что Теннисон — поэт, разумеется, а не ваш почти бывший муж — несколько педантичен.

— Да вы в жизни не читали Теннисона, — обличила Лили. Он ответил неотразимо чарующей улыбкой и кивнул.

— Тут вы правы. Боюсь, «педантичный» — не совсем верно.

— Не знаю. Я тоже его не читала.

— А вот кофе и яблочный пирог, — объявил Савич, поднимая глаза к потолку. — О, я слышу, как Шерлок поет Шону. Он обожает слушать добрые старые рождественские гимны во время купания. По-моему, это: «Чу! Ангелы-вестники поют». Так что вы, ребята, попытайтесь поладить между собой, а я попробую составить с ней дуэт. Лили, ты можешь ему довериться.

Когда они снова остались одни, Лили вдруг впервые услышала легкий стук дождя по оконным стеклам. Не сильного, обрушившегося на землю ливня, а всего лишь увертюру к будущим зимним дождям. Недаром, когда они вышли из аэропорта, небо, было затянуто тучами и дул резкий ветер.

Саймон отхлебнул крепкого черного кофе, вздохнул и, откинувшись на спинку дивана, закрыл глаза.

— Савич варит лучший во всем мире кофе, но сам редко его пьет.

— Его тело — храм, — пояснила Лили. — Думаю, и мозг тоже.

— Нет, ничего подобного. Ваш брат — хороший человек, умный, проницательный и никакой не храм. Думаю, его бы удар хватил, услышь он эти слова.

— Возможно, но тем не менее это правда. Варить кофе нас научил папа. Говорил, что если когда-нибудь попадет в дом для престарелых, то по крайней мере сможет рассчитывать на нас хотя бы в этом. А ма научила Диллона готовить. До того как он уехал в институт.

— Она всех учила?

— Нет, только Диллона.

Она замерла и прислушалась к поющим голосам.

— Кажется, они перешли к «Тихой ночи». Это моя любимая.

— В самом деле, на редкость слаженный дуэт. Вы никогда не слышали о «Бонеми-клаб»?

Лили покачала головой, пригубила кофе и поняла, что, если сделает еще глоток, ее желудок взбунтуется.

— Может, когда вы немного поправитесь, мы все пойдем в этот клуб послушать, как он поет?

Лили не ответила.

— Почему вы не доверяете мне, мисс Савич? Вернее, терпеть меня не можете? Я в чем-то провинился?

Она долго-долго смотрела на него и, прежде чем ответить, отломила кусочек пирога.

— Вам лучше этого не знать, мистер Руссо. И я решила, что, если Диллон доверяет вам, значит, могу и я.

Глава 12

Рали Бизлер, совладелец галереи Бизлера — Уэкслера, с отделениями в Джорджтауне, Нью-Йорке и Риме, одарил Лили измученно-скорбным взглядом, из тех, какими ее до сих пор пронзал исключительно мистер Монк, и, обведя рукой картины, поцеловал кончики пальцев.

— Ах, миссис Фрейзер, они просто невероятны! Уникальны! Нет-нет, не говорите! Ваш брат уже сообщил мне, что они не могут здесь остаться. Да, я сознаю это и рыдаю. Они должны перекочевать в музей, чтобы народные массы в лице неумытых представителей в измятых шортах могли беспрепятственно на них пялиться. Одна мысль об этом вызывает у меня слезы. Просто горло перехватывает, знаете ли.

— Понимаю, мистер Бизлер, — кивнула Лили, гладя его! по руке. — Но я искренне считаю, что им место в музее.

Услышав знакомый голос, что-то говоривший Дирла-не, ослепительной двадцатидвухлетней сотруднице галереи, нанятой, как объяснил Рали, специально чтобы помогать богатым клиентам легче расставаться с деньгами, Савич обернулся и окликнул:

— Эй, Саймон, давай сюда!

Лили выглянула из открытой двери хранилища и увидела, как Саймон Руссо несколькими прыжками перекрыл разделявшее их расстояние. Перескочив порог, он задохнулся и замер при виде восьми картин Сары Эллиот, любовно размещенных на легких подрамниках и оттененных черным бархатом.