Срывая маски - Мэй Сандра

— Сначала — обед. Потом разговоры. Девочка, так кто этот парень?

Аманда подошла к Нику, взяла его за руку и сказала просто:

— Это Ник Картер. Он из английской полиции, он мне помогает, и мне кажется, что я в него влюбилась.

И после непродолжительной паузы эти сумасшедшие циркачи разразились аплодисментами.

Глава 9

Катастрофа

Обед — или ужин? — Ник запомнил плохо.

Он вообще плоховато соображал с того момента, как услышал слова Аманды. Вряд ли он смог бы точно описать свои чувства. Радость, отчаяние, надежда, тоска — все это смешалось у него в груди и голове, и Ник только и мог смотреть на смеющуюся, разом похорошевшую еще больше Аманду и вспоминать вкус ее губ да тепло ее тела, когда она спала в грузовике, прижавшись к его боку.

После ужина все разошлись по своим делам, предварительно получив строгое указание от Карло Моретти — маленького седовласого человечка с большими усами — смотреть в оба, чужих не подпускать, а появится полиция — пудрить ей мозги и про Аманду со спутником ничего не говорить.

Сам Карло, Мамаша Жози, Аманда и Ник удалились в зеленый фургончик. Начался военный совет.

Аманда рассказала свою историю еще раз, потом Ник добавил к ее рассказу свою часть, а в конце заметил:

— У полиции есть только фотографии той женщины, Манон Дюпре. Аманда на нее очень похожа, но только в соответствующем антураже. Если она чуть изменит внешность, то никто ее и не заподозрит. У вас в цирке, как я понял, все стоят друг за друга, проблем с конспирацией не будет. Мне нужно неделю, не больше. За это время я переправлю ожерелье владельцу и все объясню властям. Я мог бы сделать это и здесь, но вы сами видите, сколько нелепых совпадений и несуразностей.

Карло кивнул и задумчиво протянул:

— В принципе, она могла бы даже немного побыть мальчиком…

Ник немедленно уставился на грудь Аманды, отчего та вспыхнула и заерзала на стуле.

Мамаша Жози решительно наклонилась вперед.

— Нет, Карло, нет. Прошло то время. Девочка выросла, разве ты не видишь? Будем выдавать ее за мальчика — только подозрения возбудим. Но ведь ей нельзя пока жить под своим именем, полиция ее ищет.

Ник кивнул.

— Попробуем решить эту проблему. У меня остались во Франции кое-какие связи… Впрочем, ими нельзя особенно гордиться, но насчет паспорта они могут поспособствовать. Сделаем так: завтра с утра я поеду в Амьен и постараюсь дозвониться до Парижа…

— Не надо вам в Париж.

Глухой и скорбный голос исходил, казалось, прямо из стены. Ник с недоумением посмотрел в ту сторону, откуда голос доносился, а Аманда взвизгнула:

— Ой, это же Тото! Он вернулся? Когда?

Карло сердито фыркнул.

— Через два дня после того, как ушел навсегда. Выгодный контракт, понимаешь ли. Он был весь синий от рома и тех синяков, которые выдали ему авансом. Заходи, ошибка природы!

Ник, знакомься, это наш клоун.

Ник вынужден был признать, что более тоскливого клоуна мир не видел уже долгие и долгие годы. Тото — в миру Шарль Тогу — был тощ, сутул, лысоват, угрюм и нескладен. Вдобавок к этому, в данный момент его лицо представляло собой палитру сине-желто-лиловых цветов: одни синяки уже почти прошли, другие были в расцвете сил, третьи только наливались. Один глаз заплыл, зато другой смотрел на этот мир с отвращением, свойственным только философам и клоунам.

Тото просочился в фургон, помахал Аманде и плюхнулся на стул. Мрачный глаз уставился на Ника.

— Я знаю, кто тебе нужен, браток. Такой человек есть в Амьене. Шлепает паспорта контрабандистам. Я его знаю, СЛУЧАЙНО. Но мне он не откажет. Деньги есть?

— У меня есть кредитка, но по ней меня тут же вычислят…

— Давай, сгодится. Наличные тоже нужны, а кредитку он прибережет на потом. Утром поедем в Амьен. Ты посидишь в машине за городом, а я схожу. Молодец я, девочка?

— Ты ангел, Тото.

Ночь была довольно прохладной, но Ник все равно решил спать на сене рядом с лошадьми.

Мамаша Жози снабдила его двумя одеялами и еще вязаным шерстяным платком странного желто-бурого цвета. Мамаша им явно гордилась.

— Это из Лори и Дори.

— ???

— Наши ламы. Лори и Дори. В шестьдесят пятом их подарили Карло на фестивале в Монтре.

Они выступали у нас лет десять, а потом в Тулузе случилась эпидемия ящура, и нас заставили их пристрелить, моих девочек. А шерсть — это я их вычесывала перед представлением, а потом связала эту страсть. На вид так себе, но тепло, как в печке. Не пожалеешь, сынок.