Смертельная игра - Робертс Нора

— Ты же понимаешь, я не стал бы ранить тебя мечом…

— Но я получила встряску. Ну, вроде электрического разряда. Легкого, но и его хватило, чтобы дать мне понять: я пропустила удар. И рана пульсировала, пока мы дрались. Я сражалась, несмотря на ранение.

— Так и было задумано. За это тоже начисляется очко.

— Ясно, ясно. Но у убитого сохранились ожоги. Если усилить напряжение, удар током будет оставлять ожоги.

— Только при прямом контакте. А так игра считывает удар, регистрирует его, передает игроку сенсорную информацию.

— Ладно, допустим, кто-то перепрограммировал игру и пустил в ход настоящее оружие. — Ева села на земле, нахмурилась, откидывая назад непривычно длинные волосы.

— У тебя совсем другие волосы. — Рорк окинул их взглядом. — Интересно и необычно.

— Они мне мешают, в глаза лезут.

Рорк лишь улыбнулся в ответ. Ева пропустила длинную прядь между пальцами.

— На ощупь вроде как настоящие. Если дернуть, я их чувствую, хотя на самом деле их же нет? Или вот мое оружие. Я его не вижу, но оно же на месте, оно же есть. Оно настоящее. Значит, если убийца пронес оружие — вот как я пронесла… Ах да, забыла. Все, что ему нужно, это положить оружие в определенное место и запомнить, где оно. Потом он его берет и пускает в ход. Но зачем ему все эти сложности? Зачем притворяться, что они всего лишь играют?

— Может, из спортивного интереса?

— Может быть. Может быть. Синяки, ожоги. Если игру перепрограммировали, передвинули на несколько уровней вперед, коды перепутались, коммерческая версия полетела, это ведь тоже повышает уровень состязательности, верно? А если убийца использовал робота-андроида, сам он мог и не быть на месте преступления. При этой версии любое алиби ничего не стоит. Главное — уговорить Барта протестировать игру дома с роботом.

— Но тогда робота тоже надо было перепрограммировать или специально собрать и запрограммировать вне законных кодов. Сканер обнаружил бы, что оружие настоящее, что оно смертельно опасно, значит, и оружие надо было программировать, чтобы оно либо не сканировалось как оружие, да притом смертельно опасное, либо не регистрировалось вовсе. А потом подчистить и перезапустить систему безопасности. Все это требует владения компьютером, а такие махинации обязательно насторожили бы Компьютерную охрану.

— Ты смог бы такое проделать под носом у Компьютерной охраны?

— Да, смог бы. Но у меня есть незарегистрированное оборудование и непроницаемый кабинет, я могу работать, не привлекая внимания. Парни из ОЭС прочесали их офис: незарегистрированного оборудования там нет, и у Барта дома тоже нет.

— Это лишь означает, что в потенциале у кого-то еще мог быть экземпляр диска и он покопался в нем за пределами офиса. Знаешь, вся эта штука отдает спектаклем. Бахвальством, — добавила Ева и начала было подниматься с земли, но вовремя вспомнила, что она голая, а ее иллюзорная одежда порвана и вся в крови. — Э-э-э… давай отключим эту штуку.

— Ну, если ты настаиваешь. Конец игры.

Холм исчез, грохот битвы смолк вдали. На глазах у Евы побледнели и стерлись следы крови у нее на ладони. Она схватила свою рубашку и увидела рваный разрез на спине.

— Кинжала не было, — объяснил Рорк. — Мне пришлось порвать рубашку, которая и вправду была на тебе надета, чтобы снять кожаный доспех, которого не было.

— Другая ситуация, другой способ, но результат тот же самый. Вот что мы тут имеем. Не знаю, как это получается, но смесь иллюзии и реальности породила убийство. — Ева подняла разорванную рубашку. — В сущности, с Бартом Минноком поступили точно так же.

На следующее утро Ева сравнила результаты проверки третьего уровня, которую провела сама, с результатами Рорка. А почему бы и нет?

— Тут нет ничего подозрительного. Никаких тревожных флажков. По крайней мере для данного расследования.

— Нет, — согласился Рорк, продолжая, впрочем, изучать данные на экране.

— Ты чего? Видишь что-то, чего не вижу я?

— Нет, ничего такого, что имело бы отношение. Не могу решить, радует меня это или бесит.

— Ну, было бы легче, если бы тут что-то выскочило. Или тут, или в проверке сотрудников «Играй». Их я тоже прокачала. Дювон же выскочил, когда я проверила «Синхрон Энтертейнмент». Это был большой улов, но он оказался всего лишь жуликом.

Ева отхлебнула еще кофе.

— Тот, кто это сделал, сечет в технике куда больше, чем Дювон. И по части выдумки у него все в порядке, с Дювоном не сравнить. Судя по тому, что мы знаем об убитом, убийца сумел пробить его защиту. Дювон точно не сумел бы. Сегодня у меня назначены встречи с адвокатом и с Мирой. Может, что-то и выскочит.

— У меня тоже назначены встречи. Как освобожусь, постараюсь помочь, поработаю с ОЭС.

— Я попробую исследовать еще одну версию. Меч. Пошлю-ка я Пибоди и Макнаба по этому следу. Пусть в команде будет один псих-ботаник и один нормальный. Макнаб все нужные слова знает, говорит с ботаниками на их языке, сойдет за коллекционера. В Вашингтоне намечается нечто вроде мини-кона.

— Знаю, у нас там будет свой стенд. Могу запросто их туда протащить.

— Это было бы здорово. Сэкономило бы нам кучу хлопот. — Ева подошла к доске с фотографиями, обогнула ее кругом. — А я сегодня побеседую с тремя его партнерами. На этот раз по отдельности.

— Думаешь, старые друзья вдруг стали убийцами?

Ева бросила взгляд на Рорка:

— Люди иногда раздражаются.

Рорк вопросительно изогнул бровь:

— Мне грозит отсечение головы?

— Вряд ли. Мы обычно выпускаем пар. Ссоримся, орем друг на друга, так что если мы раздражаем или достаем друг друга — это ненадолго. А у других людей бывает иначе. Раны гноятся. Может, здесь у нас как раз и есть загноившаяся рана. У каждого из этих троих есть возможности. Они технари и на выдумку горазды. Убитый им доверял, у них был доступ к его дому и офису. У них есть мотив в том смысле, что каждый из них выигрывает от его смерти: их доля в компании увеличивается. И возможность у каждого была.

— Они друг в друге души не чаяли, — возразил Рорк.

— А это всего лишь дополнительный мотив. Сколько женщин и детей сейчас прячется в «Доче» только потому, что кто-то их любил? — спросила Ева, вспомнив о построенном Рорком приюте для жертв домашнего насилия.

— Это не любовь.

— А те, кто избивает, часто думают, что это именно любовь. Верят, что это она и есть. Как и в твоей игре, это иллюзия, но она кажется сущей правдой. Много всякой дряни вырастает из любви, если… если за ней не ухаживать как следует. Ревность, ненависть, раздражение, подозрение.

— Циничная, но, увы, верная оценка. Я люблю тебя.