Река снов - Робертс Нора

За эти годы дом Брэди почти не изменился. Его покрывала все та же бледно-розовая штукатурка; газон был аккуратно подстрижен, но цветы находились на краю гибели. Фрэнк, год назад уйдя на пенсию, в поисках хобби перепробовал множество дел, включая гольф, фотографию, резьбу по дереву и кулинарию. После первых девяти ямок он понял, что ненавидит гольф. Кроме того, он понял, что у него нет нужного глазомера, любви к дереву и склонности к готовке.

Шесть месяцев спустя Селия сказала Фрэнку, что любит его больше, чем в день свадьбы, но, если он не уберется из дома и не найдет себе дело по душе, она ночью убьет его во сне.

Жизнь и брак Фрэнка спас местный молодежный центр. Днем Брэди чаще всего можно было застать на спортплощадке, где он учил мальчишек играть в баскетбол (так же, как в свое время учил Ноя), следя за их победами и поражениями, улаживая неизбежные ссоры и разнимая драчунов.

По утрам, когда Селия уходила на работу, Фрэнк что-нибудь мастерил, отгадывал кроссворды или сидел на заднем дворе, читая один из детективов в бумажной обложке, к которым пристрастился после того, как убийства перестали быть для него обычным делом.

Именно там Ной его и нашел. Отец сидел в кресле под крошечным тентом, вытянув перед собой длинные ноги.

На нем были джинсы, старые тапочки и поношенная, но любимая им хлопчатобумажная рубашка. Волосы Фрэнка до сих пор оставались пышными и непокорными, но седины в них изрядно прибавилось.

– Ты знаешь, как трудно убить герань? – Ной посмотрел на сухие розовые лепестки, усыпавшие весь задний двор. – Для этого нужно заранее обдуманное намерение.

– Ты никогда этого не докажешь. – Фрэнк, довольный тем, что видит сына, отложил в сторону книгу.

Ной только покачал головой, размотал шланг, включил воду и дал отчаявшимся цветам еще один шанс выжить.

– Я ждал тебя только в воскресенье.

– В воскресенье?

– У твоей матери день рождения. – Фрэнк прищурился. – Ты что, забыл?

– Нет. Я уже купил ей подарок. Это волк. – Он повернулся к отцу и усмехнулся. – Не паникуй. Ей вовсе не обязательно держать его здесь. Волк будет жить на воле. Просто на нем будет ошейник с ее именем. Я подумал, что это придется ей по душе. Как и сережки, которые я выбрал.

– Все выпендриваешься, – проворчал Фрэнк и скрестил ноги в лодыжках. – Так ты приедешь в воскресенье?

– Конечно.

– Если хочешь, можешь привести с собой эту девушку, с которой встречаешься.

– Это ты про Карин? Она только что оставила на автоответчике сообщение, в котором обзывает меня свиньей. Я избавился от нее.

– Вот и хорошо. Твоей матери она не нравилась.

– Она видела Карин всего один раз.

– И этого было достаточно. «Мелкая, обидчивая и глупая». Вся характеристика уместилась в три слова.

– Как ни досадно, но она всегда права. – Довольный тем, что герань проживет еще один день, Ной выключил воду и начал сворачивать шланг.

Фрэнк молча следил за его действиями. Тщательность сына заставила его скривить губы.

– Знаешь, я был неплохим детективом. Сомневаюсь, что ты пришел сюда поливать цветы.

Когда со шлангом было покончено, Ной сунул руки в задние карманы джинсов.

– Сегодня утром я получил письмо. Малый из Сан-Квентина хочет, чтобы я описал его случай.

– Ну и что? – Фрэнк поднял брови. – Переписка с преступниками для тебя – дело привычное. Разве не так?

– Да. Правда, большинство этих писем бесполезно, но тут особый случай. Который интересует меня уже давно. – Он снял темные очки и посмотрел отцу в глаза. – Около двадцати лет. Па, это Сэм Тэннер.

Сердце Фрэнка забилось с перебоями. Удар… заминка… удар. Но он не вздрогнул. Он слишком долго был копом, чтобы шарахаться от привидений, а потому сумел взять себя в руки.

– Понимаю… Нет, не понимаю, – тут же сказал он и выбрался из кресла. – Я убрал отсюда этого сукина сына, а он пишет тебе? Хочет поговорить с сыном человека, который помог посадить его на двадцать лет? Хреново, Ной. Это чертовски опасно.

– Он упомянул, что вы с ним родня, – мягко ответил Ной. Ему не хотелось спорить, не хотелось расстраивать отца, но решение уже было принято. – Зачем ты ездил на рассмотрение его заявления?

– Некоторые вещи не забываются. А раз так, тянет убедиться, что ты действительно сделал свое дело. – Именно это он обещал в чаще леса девочке с испуганными глазами… – Он тоже ничего не забыл. У него нет лучшего способа отплатить мне, чем использовать тебя.

– Па, он не может причинить мне вред.

– Именно так думала и Джулия Макбрайд в тот вечер, когда открыла ему дверь. Ной… Держись от него подальше. Не ввязывайся в это дело.

– Но ты в стороне не держался. – Ной поднял руку, не дав отцу возразить. – Послушай минутку. Ты сделал свое дело. Однако оно дорого тебе стоило. Я помню, как это было. Ты не спал ночами. Бродил по комнате, а потом выходил сюда и сидел тут в темноте. Я знаю, встречались случаи, не дававшие тебе покоя, но второго такого не было. Так что я тоже ничего не забыл. Можно сказать, что этот случай преследует и меня. Он стал нашей частью. Частью всех нас. Я хотел написать эту книгу еще несколько лет назад. Мне необходимо поговорить с Сэмом Тэннером.

– Ной, если ты сделаешь это, напишешь свою книгу и снова вытащишь на свет всю эту мерзость… Ты понимаешь, какую боль причинишь другим жертвам Тэннера? Родителям, сестре? Его дочери?

Оливии… «Нет, – сказал себе Ной, – Оливия тут ни при чем. Пока ни при чем».

– В первую очередь я подумал о тебе. Поэтому и приехал. Хотел, чтобы ты знал, над чем я собираюсь работать.

– Это ошибка.

– Может быть. Но теперь это моя жизнь. И моя работа.

– Думаешь, он написал бы тебе, если бы ты не был моим сыном? – В прищуренных глазах Фрэнка читались страх и гнев. О том же говорил надтреснутый голос. – Этот сукин сын годами отказывался говорить с кем бы то ни было. А пытались многие. Брокоу, Уолтерс, Опра… Никаких комментариев, никаких интервью, ничего. А сейчас, когда ему осталось сидеть всего несколько месяцев, он пишет тебе и предлагает выложить свою историю на блюдечке. Черт побери, Ной, это не имеет отношения к твоей работе. Это имеет отношение ко мне.

– Может быть, – холодно ответил Ной, снова надевая очки. – А может быть, к нам обоим. Нравится тебе моя работа или нет, она моя. И я буду ее продолжать.

– Я никогда не говорил, что мне не нравится твоя работа.

– Нет, но и обратного тоже никогда не утверждал. – Ной только сейчас понял, насколько это его удручало. – Я беру свое всюду, где нахожу его. И не отступаю. Этому я научился у тебя. Увидимся в воскресенье.