ДЕНЬ ГРЕХА - Браун Сандра

Вот почему план может сработать.

– Почему священника не может изображать другой полицейский? – заныл Грегори. – Пусть какой-нибудь ваш агент поработает отцом Грегори.

– Потому что ты настоящий актер, куда до тебя ребятам из отдела.

Грегори продолжал считать, что участвует в тайной операции, организованной полицией.

– Нет, я – пас, – уперся он. – Я больше не желаю быть отцом Грегори. Лучше уж сидеть в тюрьме, чем подставлять задницу Пинки Дювалю.

Берк приблизил к нему лицо.

– Если ты сейчас выйдешь из игры, твоя тощая задница станет добычей всех извращенцев нью-орлеанской тюрьмы. Я об этом позабочусь.

Грегори вжался в стенку мужского туалета.

Берк бросил сквозь зубы:

– В последний раз спрашиваю, отец Грегори, завтра в какое время?

***

– Безмерно рад вас видеть, миссис Дюваль. – Грегори Джеймс обезоруживающе улыбнулся и протянул руку хозяйке. – Спасибо, что согласились встретиться с нами.

Она взглянула на второго священника.

– Это отец Кевин, – пробормотал Грегори. – Мой коллега и один из основателей «Дома Дженни».

Берк так назвался в честь Кева Стюарта, решив, что это наиболее подходящее имя.

– Спасибо, что пришли, – сказала она. – Я польщена, что вы обратились ко мне за помощью.

Дворецкий проводил их в солярий, выходящий на зеленую лужайку. Отсюда открывался вид на беседку. Поглядев на нее, Берк заметил:

– Ваш дом расположен в чудесном месте, миссис Дюваль.

Он не боялся, что Реми узнает его голос. В исповедальне он почти шептал и приглушенно кашлял, изображая простуду. И уж совсем невероятно, что она найдет сходство между лощеным отцом Кевином и небрежно одетым, усатым мужчиной в бейсбольной кепке, который в кафе отдал ей забытый пакет с апельсинами.

– Спасибо. Садитесь, пожалуйста. Они с Грегори сели рядом на плетеный диван. Она расположилась в кресле напротив и предложила кофе.

Отец Грегори улыбнулся дворецкому.

– Я выпью чашечку. Без кофеина.

– Я тоже, – сказал Берк.

Дворецкий ушел, оставив миссис Дюваль с двумя священниками. И ее телохранителем.

Плечи охранника были шире спинки кресла, а плетеное сиденье, казалось, вот-вот проломится под его тяжестью. Темный костюм совершенно не гармонировал с залитой солнцем комнатой. Телохранитель здесь смотрелся так же нелепо, как обезьяна на балетной сцене.

У Берка сердце екнуло, когда, войдя в солярий, он увидел знакомую рожу громилы. Миссис Дюваль его не узнала, но опытный охранник всегда должен быть начеку. Берк ласково улыбнулся телохранителю и приветливо кивнул. Тот буркнул нечто. вроде приветствия, глаза равнодушно скользнули по гостю. Сколько бы Дюваль ни платил этому болвану, все равно – много.

Миссис Дюваль обратилась к Эрролу:

– Ты не обязан здесь сидеть. Вряд ли тебе будет интересна наша беседа.

Охранник немного подумал, окинул священников строгим, предупреждающим взглядом, потом встал.

– Ладно. Если понадоблюсь, я – за дверью. Когда Эррол вышел, отец Грегори повернулся к хозяйке.

– Он всегда такой? Или на что-нибудь дуется? Она весело рассмеялась. Берк мысленно поблагодарил Грегори, обстановка разрядилась. Пока Джеймс вел себя безупречно. Они перебрасывались ничего не значащими фразами, потом дворецкий вкатил тележку с большим серебряным подносом. Миссис Дюваль сама налила им кофе и положила на тарелочки маленькие пирожные, покрытые глазурью. Ее движения были плавными, естественными. Тяжелый серебряный кофейник она держала так же грациозно, как чайную ложечку, которой размешивала сливки в чашке.

– Мне не терпится услышать о « Доме Дженни». Отец Грегори откашлялся и начал:

– Мне пришла в голову идея…

Берк отключился сразу, как только Грегори пустился цветисто описывать несуществующий приют для бездомных детей. Притворяясь, что внимательно слушает рассказ отца Грегори, он рассматривал Реми Дюваль. Она заинтересованно слушала, реагируя, как и ожидалось, на кодовые слова, которые Берк велел Грегори вставлять в свою речь. Вопросы, которые она задавала, были толковыми и вполне конкретными. Когда Грегори поведал о печальной судьбе неведомой Дженни, глаза Реми Дюваль наполнились слезами.

– Как это трагично.

Ее печаль казалась искренней, поэтому Берку стало не по себе, что он так грубо манипулирует ее чувствами. Но он напомнил себе славненькую сцену в беседке. Любая женщина, способная путаться с Бардо, не заслуживает ни малейшего сочувствия.