Святые грехи - Робертс Нора

— Врачам присуще хладнокровие, не так ли?

— Вот именно, — спокойно ответила Тэсс, хотя именно в этот момент перед ней промелькнуло лицо Анны Ризонер. — Но чтобы полить елеем твои раны, признаюсь, что далось мне это нелегко. — Ей очень хотелось повернуться и уйти.

Он ощутил укол совести, но вслух лишь проговорил:

— Ладно, вела ты себя нормально.

— Но это лишает меня женственности, а возможно, и сексуальности? Признайся, тебе было бы приятнее, если бы пришлось унести меня без сознания. Наплевать на все остальное! Но это тешило бы твое самолюбие.

— Что за чушь! — Он достал очередную сигарету и выругался про себя, соглашаясь в глубине души с ее правотой. — Мне столько раз приходилось работать с женщинами-полицейскими…

— Но ведь с ними ты не спал, Бен, не так ли? — негромко заметила Тэсс, точно зная, что попала в самую точку.

Прищурившись, Бен глубоко затянулся:

— Ты думай, что говоришь.

— Я думаю. — Тэсс достала из кармана перчатки, почувствовав, как замерзли у нее руки. Солнце уже взошло, но на улице все еще было сумрачно.

— Прекрасно. А сейчас кто-нибудь отвезет тебя домой.

— Предпочитаю прогуляться.

— Нет. — Не дав возразить, он сжал ее руку.

— Послушай, ты так часто напоминал мне, что я — лицо гражданское, что должен понимать: приказывать мне ты не можешь.

— Подай на меня, если угодно, в суд за приставания, но домой тебя проводят.

— Но здесь же всего два квартала, — начала было Тэсс, но он еще крепче сжал ее руку.

— Точно, два квартала, но не забудь: твое имя и твоя фотография были в газетах. — Свободной рукой он пригладил ей волосы. Они были почти того же оттенка, что и у Анны Ризонер. Они оба подумали об одном и том же. — Так что пошевели немного мозгами и сообрази, что отсюда следует.

— Я никому не позволю запугивать меня!

— Прекрасно, но домой тебя проводят. — И, не выпуская ее руки, он повел Тэсс к патрульной машине.

Глава 8

В течение недели после убийства Анны Ризонер пятеро детективов, занятых расследованием дела Священника, трудились не покладая рук. Их рабочее расписание включало в себя как бумажную работу, так и беготню по городу, значительно превышая положенные часы. Одному жена грозила разводом, другой работал, невзирая на жестокий грипп, третий был на грани хронической бессонницы…

Четвертое в серии убийств стало главной сенсацией шести — и одиннадцатичасовых выпусков новостей, вытеснив даже возвращение президента из Западной Германии. На какое-то время Вашингтон полностью переключился с политики на дело об убийствах. Эн-би-си планировала показать специальный выпуск из четырех частей.

Удивительно, но в ведущие издательства потекли сочинения на эту тему: с авторами велись переговоры, их рукописи готовы были покупать. Наибольшим спросом пользовались сценарии мини-сериалов. При жизни Анна Ризонер — как, впрочем, и остальные жертвы, — никогда не привлекала внимания.

Жила она одна. По работе была связана с одной из адвокатских фирм города. В ее квартире были расставлены подсвеченные, украшенные эмалью скульптуры весьма причудливых форм и находилась клетка с фламинго, что свидетельствовало о склонности хозяйки к авангардному искусству. Гардероб ее отражал скорее вкус работодателя: от строгих костюмов до элегантных шелковых блуз с рюшами. Она могла позволить себе покупать вещи у Сакса. У нее были обнаружены две пленки с записями уроков аэробики Джейн Фонда, персональный компьютер «Ай-би-эм» и книга по искусству кулинарии. Над кроватью в рамке висела фотография мужчины, в ящике туалетного столика стоял небольшой (четверть унции) флакон духов, а на самом столике — цветы, свежие цинии.

Анна была хорошим работником. За время службы она пропустила всего три дня, да и те по болезни. Но о занятиях ее в нерабочее время сослуживцы ничего не знали. Соседи отзывались о ней тепло и говорили, что мужчина, чей портрет висел над кроватью, был у нее частым гостем.

Записная книжка, заполненная почти целиком, содержалась в идеальном порядке. Тут были телефоны случайных знакомых и дальних родственников, отоларинголога, страховых агентов, инструктора по аэробике.

Обнаружились координаты и некой Сьюзен Хадсон, художника-графика, которая, как выяснилось, была близкой подругой Анны со студенческих лет. Она жила в квартире, расположенной над галантерейным магазином. Бен и Эд застали ее дома. Открыв им дверь, Сьюзен вернулась на диван и уселась, поджав ноги. На ней был купальный халат, а в руках — чашка с кофе. Веки у Сьюзен распухли, глаза покраснели, и под ними залегли глубокие тени.