Закат цвета индиго - Михайлова Евгения

– Конечно. С удовольствием. Так…Так… Вот. Павел Селиванов. Громкое дело. Вам известно, что он убит?

– Нет. Думаю, Эдуарду Вениаминовичу это неизвестно. Давно это произошло? Убийца найден?

– Произошло недавно. Убийца пока не найден. Доминирующая версия – преступление на сексуальной почве. Если Эдуарда Вениаминовича заинтересуют подробности, мы можем с ним поговорить.

– Хорошо. Я скажу ему. И еще. Он сказал, вы проводите опознания. У вас нет никакой тревожной для него информации? Он вам не нужен?

– Нет. Пока опознания идут, если можно так выразиться, успешно. Нам удается идентифицировать тела. Его дочери среди них нет.

– Благодарю вас. Мы будем поддерживать связь. Мы тоже выходим на людей из этого списка. О результатах поставим в известность.

Когда безупречный исполнитель закрыл за собой дверь кабинета, Слава вновь задумчиво прочитал список лиц, осчастливленных вниманием Ксении Бройдо. Примерно те же фамилии он встречал в газетах среди приглашенных на экономический международный форум в Лондоне. Правда, там они все больше парами – с законными женами. Можно не сомневаться, что все эти деятели будут в восторге, если их вызовут на допрос в МУР.

Итак, Павел Селиванов, зверски убитый после того, как искромсали Вадима Коркина и отправили в пламени огня на тот свет изувеченного еще живым лейтенанта Михайлова. Последнего точно прикончила проститутка Дарья Майорова. С Коркиным она же провела последнюю ночь. Она же была на даче Ветрова с Ксенией Бройдо. Их высадили 2 марта за кольцевой. Павел Селиванов еще был жив, а Ксения была с ним знакома. Узок круг. Он любил забавы сексуально-садистского плана, а обе девицы не страдают воздержанностью. Слава набрал телефон Коли Кузнецова из горпрокуратуры.

– Коля, привет. Как дела? Да, наутро бывает тяжело. Именно так и выглядят невидимые миру подвиги и слезы. Но я все-таки тебя побеспокою. Ты помнишь, мы говорили с тобой об убийстве Павла Селиванова, сына депутата? Ну, это понятно, что расследование застыло. Мне вот что нужно: не скажешь, как найти этого участкового, которого уволили из-за того, что за этим Селивановым следил? Пишу. Дом рядом? Андрей Данилович Петров. Все, есть. Спасибо. Береги себя.

Когда Полинка уснула, отец вернулся в столовую, поставил себе раскладушку, бросил на нее матрас, простыню, подушку и плед, разделся, лег и прикрыл глаза. Вошла Клара, присела рядом, они о чем-то пошептались, Клара поцеловала его в губы и вышла. Даша вновь передвинулась к окну детской: Клара постелила себе прямо на полу, рядом с кроватью Полины. Они что, стерегут ее постоянно? Придурки. Даша чувствовала, что ей просто необходимо попасть в дом. И вдруг скрипнула дверь. Отец вышел на крыльцо. Он курил, и Даша видела его лицо совсем близко в свете окна. Постарел здорово, но такой же симпатичный. Только глаза раньше всегда улыбались, а теперь погасли.

….Она вернулась домой в ту ночь, после того как Полинку увезли в реанимацию. Легла на свой диван, укрылась с головой и провалилась в глубокий сон. Утром они ей ничего не сказали – ни отец, ни Клара. На столе стоял ее завтрак. Днем Клара поставила тарелку с борщом. Вечером дала ей ужин. Даша ждала. Соседки шептались на улице, что Полинка долго не проживет. И Даша представляла себе, как они будут жить втроем. Отец и Клара перестанут злиться, начнут заботиться о ней, как о Полинке, и рано или поздно она почувствует, что отец любит только ее. Как-то вечером забежала знакомая медсестра из больницы. Она бросилась Кларе на шею и сказала: «Поздравляю. Доктор сказал, будет жить». У Клары задрожал подбородок, а отец вдруг громко и страшно зарыдал. Даше даже захотелось его утешить, чтобы он понял: его старшая дочка всегда рядом. Когда Полинку заберут из больницы, она никогда уже не будет совсем здоровой. И Даша станет для них незаменимой, самой сильной, самой главной. Ночью она долго не могла уснуть, картинки счастливого будущего семьи, зависящей полностью от ее воли, были такими яркими, такими отчетливыми. И вдруг услышала голоса за стенкой. Отец произнес: «Я жду. Ты сама скажешь этой сволочи, чтобы она убиралась из дома, или мне ее выкинуть? Я не сделал этого сразу, потому что боялся убить, если дотронусь». Клара заплакала и ответила: «Я не могла прогнать твою дочь. Куда ей идти? К этой алкоголичке, которая валяется у магазина?» Отец помолчал, а потом глухо сказал: «Не знаю, куда ходят все эти чертовы убийцы, садисты. В тюрьму, на большую дорогу, в банду. Мне плевать. Я до конца дней буду себя пожирать за то, что родил чудовище. Алкоголичка тут ни при чем. Теперь я думаю, она спилась, потому что раньше всех поняла, что за урод родился. Я эту тварь больше терпеть не могу. Нам Полинку нужно домой забирать. В ее дом, а не в камеру пыток. Клара, скажи ей сама, чтоб убиралась. Не заставляй меня брать грех на душу. Я просто сказать «вон» не смогу. Шею придется свернуть».

Даша унесла свою шею той же ночью. Так началась ее самостоятельная жизнь. Она вспоминала те ночные слова отца, когда хотела пойти в раж, когда нужно было смести кого-то со своего пути, увидеть чужую кровь. Сейчас она смотрела в лицо отца и понимала, что могла бы очень любить его. Но… неутомимая машинка в мозгу отсчитывала количество причиненного ей зла и количество необходимого возмездия. Плюс проценты. Он сам подписал себе приговор. Даша дождалась, когда отец вернется в комнату, погасит свет, и обошла дом. Вот сюда выходило окно ее каморки, теплого, уютного уголка, из которого можно было попасть на чердак. Даша любила иногда порыться на чердаке в барахле, в старых тряпках Клары, ее мамы, бабушки. Они все когда-то жили в этом доме. Кстати, на чердаке можно неплохо выспаться, и никто ее там не найдет. А утром придет решение. Но в каморке Даша вдруг увидела зажженную настольную лампу. Занавески плотно задернуты. Даша с трудом обнаружила щель, пристроилась… Твою мать! За столом сидели два мужика, играли в карты. Рядом стояли несколько бутылок пива, и лежал пистолет. Значит, против нее, Даши, буквально все! Значит, война! Значит, они не знают, на кого напали!

Сергею на мобильный телефон позвонил человек, которого он послал с поручением в Малаховку. Выслушав сообщение, Сергей едва не повернул к Москве, но потом решил найти Славу Земцова.

– Слава, привет, хорошо, что ты дома. У меня такая информация о даче Ветрова. Помнишь, оба эти комедианта – Ветров и его денщик Кирилл – говорили, что одна из девушек уехала ночью, причем вышла через черный ход, который без охраны. Потому, мол, ее охранники и не видели. А мой парень сейчас выяснил такую вещь. Черный ход – это небольшая калитка в ограде, рядом с ней – домик сторожа, то есть Кирилла. Он там иногда сидит днем. А вот ночью он эту калиточку запирает и пускает ток по таким ненавязчивым проводам вдоль ограды.