Три женских страха - Крамер Марина

– И что ты сделал?

Акела помолчал и продолжил:

– Я кивнул.

Я онемела от недоумения. Согласился?! Человек с самурайским кодексом в голове согласился убить хозяина?!

– Кивнул, и Серж рассказал мне подробный план. Назавтра мы втроем поехали на рыбалку. Я должен был выстрелить в хозяина там, на берегу. Как ты понимаешь, я выстрелил. Но не в хозяина, а в Сержа. Разве я мог предать того, у кого работал? Да вот промашку дал – молодой еще был, не слишком опытный. Надо было в голову стрелять. А я – в грудь. И не проверил. Вот он и вынырнул, червь скользкий. Вот так все и вышло.

– И?

– А что – и? Рассказал хозяину все, о чем договаривался с Сержем, – усмехнулся Саша. – Тот едва разума не лишился – ведь на волосок от смерти был, я же мог спокойно застрелить его. В благодарность он мне отдал эту самую коллекцию мечей и отпустил. Понимаешь? Отпустил, сказал, что я свободен от всех обязательств. Я на радостях запил. Так запил – сам удивился, что могу. Каждый день, почти до беспамятства. Когда в какой-то момент очухался, то понял: сейчас не брошу – пропаду. И побрел в клинику сдаваться. Неделю выводили из меня остатки алкоголя, потом ампулу вшили – я сам попросил, чтобы кардинально, с гарантией. Надо было еще и обстановку сменить, чтобы не тянуло. Я переехал сюда, но, видимо, слава дошла. – Он невесело рассмеялся и обнял меня крепче. – Твой отец начал меня обхаживать, предложил легальную должность…

– И нелегальную, как я догадываюсь, тоже, – фыркнула я.

– Тоже. Я долго не хотел возвращаться в то же болото, долго отнекивался, цену задирал. Но твоему отцу я зачем-то был нужен, и он не отступал. И вышло, что приобрел он себе еще и зятя, – хохотнул Акела. – Кто бы ему тогда сказал, правда?

– Это точно! – развеселилась вдруг я. – Кто бы ему сказал, что он отдаст единственную дочь, младшую, любимую, за такого, как ты! Да он на месте бы затоптал!

– Алька, он меня и затоптал бы, если бы не ты.

– Ты обязан мне жизнью, – серьезно сказала я и не выдержала, фыркнула от смеха.

Но муж шутку то ли не понял, то ли просто не посчитал, что это смешно.

– Я обязан тебе всем.

В связи с запретом мужа выходить из дома я обрела свободное время для обдумывания всего, что произошло в семье. События развивались как-то очень уж поспешно, нарастали, как снежный ком, и этот ком катился вниз, подгребая под себя всех, кто попадался на пути.

Слава оказался замешан в покушении на жизнь отца. Его жена писала какие-то долговые расписки неизвестному человеку по кличке – или это имя – Рамзес. Кто это, откуда взялся, почему давал Юльке деньги и как она вообще на него вышла?

Теперь Семен. То, что он торгует наркотиками, – новость, скажем прямо, не из добрых. Это еще отец не в теме. Берет он их у какого-то неизвестного доброго дяди по имени Реваз. Этот Реваз – чей-то сын. Сын того, кого я, судя по словам его погибшего подручного, должна знать. Однако я не могу припомнить никого с таким именем ни в своем окружении, ни в папином. Загадка… И опять же, как он вышел на Семена и почему именно на Семена? Если провести аналогию с Юлькой, то как раз потому, что фамилия Семена – Гельман. То есть эти двое – Реваз и Рамзес (фу, даже имена созвучны) – заинтересованы подсадить на крючок кого-то из нашей семьи – и лучше, если таких людей будет больше. То, что никто не подъезжал с предложениями ко мне, либо случайность, либо… Хотя стоп! Как не подъезжал?! Я просто не поняла…

Год назад, когда я только защитила кандидатскую и прочно закрепилась на кафедре, в кафе рядом с институтом, куда мы обычно в перерыв между группами ходили попить кофе и перекусить, ко мне подсел приятного вида мужчина лет сорока. Свободных столиков не было, поэтому меня не насторожило его появление. Он пил кофе и из-за газеты, которую читал, разглядывал меня, когда думал, что я этого не замечаю. Меня хватило ненадолго:

– Послушайте, может, хватит в пионерские переглядки играть?

– Простите, – улыбнулся мужчина и убрал газету. – Я просто хотел убедиться, что это именно вы, а задавать подобный вопрос – «ой, а ведь это вы?» – я считаю верхом глупости.

Я пожала плечами:

– Еще бы. На такой вопрос существует два ответа, и оба не располагают к дальнейшей беседе – «да, это я» и «нет, это не я».

Он рассмеялся, демонстрируя прекрасные белые зубы – прямо реклама жевательной резинки. И куда только смотрят агенты по подбору актеров?

– Тогда я задам менее глупый, на мой взгляд, вопрос, ответ на который предполагает дальнейшее продолжение беседы. Вы – Александра Ефимовна Гельман, ассистент кафедры нормальной анатомии, ведь так?

– Да. Но я не вижу, как должна развиваться беседа дальше.

– А дальше вы должны спросить, откуда мне это известно, – снова улыбнулся мистер Рекламная Улыбка.

– А если мне неинтересно?

– Так не бывает. Обычно люди очень бережно относятся к своей персоне и к тому вниманию, что им оказывают со стороны.

– Слушайте, вам самому не смешно? – Я встала и взялась за висевшее рядом на вешалке пальто. – Выдаете банальность за банальностью и думаете, что это ах как интригующе.

– Вот вы и рассердились, – констатировал Рекламная Улыбка уже без улыбки. – А ведь я не сказал ничего обидного. Просто моя племянница учится в одной из ваших групп, она подробно о вас рассказывала.

– Могу представить. – Я прекрасно знала, какое мнение обо мне бытует у моих студентов, но меня оно мало волновало. – И вы что же, решили воочию убедиться, что я не фантом? Убедились? Тогда я пойду – у меня еще две пары сегодня.

– Позвольте мне вас проводить, – он тоже поднялся, но я насмешливо остановила его:

– Не трудитесь. Я хорошо ориентируюсь в этом районе и двести метров до кафедры преодолею без проблем и сама. Всего доброго.

Я ушла, оставив его с открытым ртом. И все бы ничего, если бы он не начал периодически появляться в кафе во время моего перерыва. Я не придавала этому никакого значения – постоять за себя могла и словесно, и, если потребуется, физически, поэтому иной раз даже откровенно забавлялась разговорами с ним. Звали его Николай, он работал в нотариальной конторе неподалеку отсюда. Имя племянницы я тоже выяснила – Лена Шароглазова из сто пятой группы лечебного факультета. Неглупая девочка, только очень ленивая и интересовавшаяся косметикой и походами по магазинам значительно сильнее, чем учебой. Я не преминула сказать об этом дядюшке, и тот пообещал, что с ней поговорит.

Однако поведение Шароглазовой, когда я оставила ее как-то после практических занятий и задала вопрос о ее дяде, показалось мне странным. Она как-то смешалась, опустила глаза и промямлила что-то на тему «да, он мамин брат» и поспешила ретироваться. Странная девица, ей-богу. В общем, с Николаем мы пили кофе почти каждый день в течение месяца, и вот однажды он вдруг заговорил на странную тему. Мол, сейчас всем нужны деньги, каждый зарабатывает, как может, главное – найти нужную «тему».