Похищенный - Стил Даниэла

— Ладно, поедемте. Я отвезу вас домой. — Теперь она была согласна. — И если вам еще раз что-нибудь подобное придет в голову, позвоните сначала мне.

— И что вы скажете?

Она улыбнулась. Они торопливо шагали к машине, заслоняясь от вспышек фотоаппаратов. Впоследствии в одной из газет появилась фотография: Мариэлла садится в полицейскую машину, а за ее спиной стоит Джон Тейлор.

— А что бы вы сказали, если бы я сегодня попросила вас отвезти меня сюда? — спросила она, уже сидя в машине. Тейлор нахмурился.

— Я бы сказал — ни в коем случае. Вполне определенный ответ.

— Вот потому я вам и не позвонила. Мариэлла улыбалась. Она чувствовала облегчение. Она поверила Чарльзу. А значит, возможно, она и не виновата в случившемся. А Джон Тейлор смотрел на нее и думал, какая она удивительная женщина и как она симпатична ему. Да нет, следует признать — она ему очень нравится.

— Вы даже представить себе не можете, как сейчас торжествуют газетчики. В следующий раз, когда вам придет в голову подобная идея, мы с вами сядем в машину, и я прочту вам целую лекцию, — сказал он, как будто ворча на нашалившего ребенка.

— А я этого и боялась, — тихо ответила она и до самого дома не произнесла ни слова.

Сидя рядом с Мариэллой в машине, Джон Тейлор испытывал жалость к ней. Он знал, как она страстно желает, чтобы ребенка нашли, а сам уже почти не надеялся на благополучный исход. Ему стало казаться, что эта история в итоге закончится так же, как и дело Линдбергов, и очень хотел бы ошибиться.

Они подъехали к дому со стороны черного входа и вошли в кухню. Мариэлла поблагодарила Тейлора за то, что он проводил ее домой. На следующий день газеты пестрели фотографиями Мариэллы у ворот тюрьмы, и среди них особенно выделялся снимок, на котором был изображен Джон, галантно подсаживающий ее в машину.

Малкольм побагровел и отшвырнул газету в сторону.

— Мариэлла, что это значит?

— Он старался укрыть меня от репортеров, — тихо объяснила она. Джон был прав, газетчики собрали вчера хороший урожай.

— И похоже, он получил от этого удовольствие. Это он выдумал, что тебе надо ехать на свидание с Делони?

— Нет, я сама решила. Его я неожиданно встретила уже там. Малкольм, прости меня. Я должна была его увидеть. Мне было очень важно, что он скажет.

— И конечно, твой Чарльз рассказал тебе, как именно он убил нашего сына? Рассказал? Или рыдал по поводу своего сына? — Малкольм весь кипел от ярости.

— Малкольм, пожалуйста…

— Что пожалуйста? Твой любовник… Или бывший муж, как хочешь называй, крадет моего сына, а потом я должен его же жалеть? Что, не так? Ты ходила туда, чтобы выложить ему, как тебе жалко его, несчастного? А ты понимаешь, кого жалею я? Я жалею Тедди. Я жалею нашего мальчика, который, вполне возможно, сейчас лежит мертвый неизвестно где, или его бьют, или морят голодом…

Она больше не могла слушать. Зажав уши руками, она закричала:

— Малкольм, перестань! Перестань! Все еще крича, она выбежала из столовой и кинулась в спальню. Это было выше ее сил. И все, все обвиняют ее. Она виновата в том, что познакомилась с Чарльзом, вышла за него замуж, что не смогла спасти своего первенца, в этом ее обвиняет Чарльз, а Малкольм обвиняет чуть ли не в соучастии в похищении Тедди.

После обеда заехал Тейлор. У него достало такта не напоминать ей про шум, поднятый газетами, но и новостей у него не было. В доме Чарльза проведут еще один обыск.

При новом обыске в спальне Чарльза нашли маленького плюшевого медвежонка — любимую игрушку Тедди.

Глава 8

В середине января подготовка к первому судебному процессу шла полным ходом, а никаких сведений о Тедди все еще не было. После похищения прошло уже три с половиной недели. Малкольм уехал на несколько дней в Вашингтон на закрытое заседание комитетов Сената и палаты представителей по военным делам. После этого Малкольм намеревался встретиться с Хью Уилсоном, послом Соединенных Штатов в Германии, который приехал на короткое время в Вашингтон.

Мариэлла осталась в Нью-Йорке. Дом по-прежнему окружал полицейский кордон. Джона Тейлора она не видела почти неделю.

Однажды утром она сидела в библиотеке и просматривала газеты, стараясь отвлечься от мыслей о Тедди. Слушать радио она уже не могла, потому что там постоянно то рассказывали о подготовке к процессу, то передавали любимые программы Тедди, вроде «Одинокого странника», и Мариэлла сразу начинала плакать. Ее била нервная дрожь от любого напоминания о сыне. Мисс Гриффин получила отпуск и уехала к сестре в Нью-Джерси. Англичанка тоже все время находилась в состоянии, близком к истерике. И Мариэлле было бы легче не встречаться с ней в доме. Теперь она могла одна часами сидеть в детской, перебирать одежду, игрушки, вещи Тедди. Она могла часами стоять в комнате сына, держа в руках его расческу, или сидеть на его любимом стуле, или лежать на его кровати, стараясь не думать о последней ночи, которую Тедди провел в этой комнате.