Жеребец - Коллинз Джеки

У меня просто чавка отвисла. Чашечка в моих руках подскочила, и половина кофе выплеснулась на пол.

— Что? — тупо переспросил я.

Алекс покраснела и закусила нижнюю губу.

— Так ты хочешь?

Да, признаться, я представлял себе все это совершенно иначе. Я хотел сперва признаться ей в своем чувстве, потом поцеловать или немного потискать…

— Да, конечно, хочу, — запинаясь, пробормотал я, чувствуя себя последним кретином. Алекс застала меня врасплох.

— Хорошо, — преспокойно сказала она. Некоторое время мы сидели молча, таращась друг на друга. Я заметил, что ее рука тоже дрожит.

Я забрал у нее опустевшую чашечку и поцеловал в губы. На этот раз они сразу раскрылись, и Алекс глубоко вздохнула.

Я пробежал руками по ее телу, чувствуя, как ее охватывает дрожь. На Алекс было коричневое шерстяное платье под горло с пуговичками на спине. Я принялся расстегивать их.

— А мы не можем пойти в спальню? — спросила она. — Только можно я пойду первая?

— Да, конечно.

Я был настолько возбужден, что плохо соображал.

— Я позову тебя, когда буду готова.

Она удалилась, оставив меня в полной прострации. Господи, а я-то думал, что она маленькая невинная девочка. Но все равно я продолжал любить ее, несмотря на то, что она… как бы выразиться — успела поднабраться постельного опыта.

Должен ли я раздеться? Я пожалел, что не успею принять душ. После самолета я был потный и грязный.

— Тони, я готова, — позвал меня нежный голосок. — Только не включай свет, пожалуйста.

Она лежала в моей постели, натянув до подбородка одеяло.

Я торопливо разделся, в беспорядке пошвыряв одежду на пол, и, оставшись в одних трусиках, скользнул в постель к Александре.

Кожа у нее была атласная, клянусь вам. В жизни такой не встречал. В сумраке комнаты я почти ничего не видел — Александра задернула шторы и не позволила мне включить свет. Я медленно провел руками по ее телу — высокие, крупные, литые груди, тонкая талия, изумительные бедра — и все сумасшедше атласное! Она лежала на спине, вцепившись в одеяло и дрожа от напряжения.

— Расслабься, малышка! — прошептал я. — Успокойся, никто тебя не обидит.

Волосы на лобке были мягкие и шелковистые, как пушок цыпленка. Почувствовав прикосновение моей руки, Алекс сразу напряглась и плотно сжала ноги.

Я перекатился на нее и сорвал с нее одеяло. Алекс била дрожь. Я вскочил и снял трусики. Она закрыла глаза, а я снова улегся прямо на нее и попытался раздвинуть ей ноги.

— Тони, я девственница! — вдруг выпалила она после того, как я в течение минуты бился над нею. Я ощутил, что возбуждение вмиг улетучилось из меня, как газ из проколотого воздушного шарика.

Алекс тут же открыла глаза.

— Ты обиделся, да?

Обиделся ли я? Обиделся — ха! Да я был на седьмом небе от счастья! Правда, теперь я смотрел на все несколько иначе. Она девственница, но захотела лечь со мной в постель… Что это значит? Только одно: она в меня влюблена.

— Ну что ты, родненькая, конечно, я не обиделся. С какой стати? Наоборот, это чудесно, замечательно.

— Вот и хорошо.

Она расслабилась. Я скатился с нее, обнял и прижал к себе.

— Понимаешь, я просто не знаю, что должна делать… Как, например, не забеременеть и все прочее. И вообще… я впервые увидела голого мужчину.

Знаете поговорку «тише едешь — дальше будешь»? Я был вне себя от гордости! Чувствовал себя королем.

Мы лежали, прижавшись друг к дружке. Для меня было вполне достаточно просто лежать и сжимать ее прекрасное тело в объятиях. Я закрыл глаза. Утомительные перелеты и прочие неожиданности не прошли бесследно — я и сам не заметил, как навалилась усталость…

— Тони, у тебя все в порядке? Ты не разочарован во мне?

Я быстро открыл глаза. Мне было так хорошо и спокойно, что я, должно быть, уснул на минутку.

Александра стояла возле меня на коленях, прикрываясь простыней.

— Все в порядке, малышка. Иди ко мне.

— Я хотела сказать… Если ты во мне разочаровался и не хочешь, то я… Я пойму.

— Что ты плетешь?

Я сорвал с нее простыню, и она, ойкнув, легла, пытаясь прикрыться. Я жадно поцеловал ее в губы, лаская руками ее чудесную грудь, гладкий живот, ноги. Алекс издавала странные звуки — нечто среднее между мурлыканьем котенка и поскуливанием.

Меня душили чувства. Господи, как я люблю эту девочку! И дело даже не в сексе — я вообще не был уверен, что хочу с ней этого…

Она такая чистая и невинная, что я испытывал сумасшедшее желание, чтобы она навсегда осталась такой. Но сама Александра хотела другого. Она хотела меня, хотела стать моей. И только моей! А как она благоухала! Словно букет свежих летних цветов.