Врушечка - Куликова Галина Михайловна

Сейчас, сидя в своем кабинете, Колесников прикрыл глаза и восстановил в памяти тот день. Что-то тогда показалось ему странным… Точно!

Ева говорила, что не была в Калошине несколько лет. А на Бориславе он увидел ее туфли — уже довольно потрепанные, но все еще целые. Туфли были особенными, с красивыми пряжками, Ева купила их в Австрии, когда ездила туда с модными показами. Он тогда не придал этому значения, не стал задумываться, сопоставлять детали. Ему просто не хотелось ни о чем таком думать, черт побери!

А потом, когда он шел к своей машине, муж Бориславы, тихий и безвредный алкоголик Петр сказал:

— Что-то сегодня собаки брешут. И брешут, и брешут…

— Наверное, это они меня, чужака, почуяли, — пошутил Колесников, счищая с лобового стекла забившиеся под «дворники» листья и сухие веточки.

— Не тебя, а пришлого пса, — ответил тот. — Недавно в окрестностях появился… Забавный такой бобик, только без хвоста. Бродит тут в окрестностях… Видно, что домашний. Был когда-то… Жалко его. Поймаю — на цепь посажу. У меня старая будка есть…

Выехав на трассу, Колесников потянулся к автомагнитоле и на полную катушку включил радио. Ему хотелось поскорее забыть о Калошине вообще и о Евиных родственниках в частности. Что он тогда и сделал.

Но сейчас, сидя в опустевшем офисе, он отчетливо вспомнил тот разговор и покрылся холодным потом «Нет. Не может быть!» Однако все детали складывались в единую картину, которая получалась на удивление четкой. Что, если…

Что, если на секунду допустить, будто Лера говорила правду? Правду и ничего кроме правды… Почему он ей не поверил?! Это же его Лера! Родная, любимая, единственная женщина на всем белом свете, которая приняла его безоговорочно и целиком, со всеми недостатками, со всеми амбициями, со всей дурью, которой забита его садовая голова?! Почему он решил, что от нее следует защищаться? Что она хочет причинить ему вред?! Боже, да он просто придурок. Кретин, идиот, слабоумный болван! Лера говорила правду. А это значит…

Это значит, что Ева поймала Пирата, отрубила ему хвост и… И что? Подбросила Лере под дверь?! Не сама, разумеется, не сама. У нее есть, кого попросить о подобной услуге. Десятки поклонников, готовых землю есть, если она попросит… Вероятно, Ева поехала к своей сестре в Калошино и захватила несчастного пса с собой. Просто заодно. Его ведь все равно следовало увезти подальше, чтобы не вернулся.

Колесников с неожиданной злостью подумал о том, что у Евы не просто своя жизнь, у нее есть и свои тайны. И что за глупую игру он затеял сам с собой? Зачем он судорожно сохранял этот брак, который, по сути, не приносил ему ничего, кроме постоянных сожалений? Сожалений о том, что Ева — не та женщина, которая ему нужна. Тем более что он уже встретил ТУ женщину.

Поняв, наконец, что Лера не лгала ему, он испугался. Как, должно быть, она его ненавидит! Он заметался по кабинету, не в силах сообразить, куда бежать и что делать. Как все исправить? И не поздно ли уже исправлять… Его раскаяние было деятельным, даже атакующим. Он желал решить все вопросы — и немедленно.

Настя! Настя Лаврентьева могла бы ему помочь. Она должна непременно рассказать ему все в подробностях — и о себе, и о Лере. Она говорила, что Ева облила ее краской. Что она подожгла чей-то дом. Господи, его жена — монстр? Неужто они все это время были так далеки друг от друга, что он видел только парадно-выходную Еву? Наверное, так и есть. Они слишком мало общались, и все, что делает людей близкими друг другу, оставалось за порогом их отношений.

Схватив телефон, Колесников, недолго думая, позвонил Шелестову.

— Салют, — поприветствовал его старый друг довольно кислым голосом. — Как оно?

— С переменным успехом, — ответил тот. — Тут такое дело… В общем, у меня в личной жизни грядут большие перемены.

— Ну да? Радоваться за тебя или переживать?

— Радоваться, — решительно заявил Колесников и тут же сказал: — Мне нужен домашний адрес Насти. Ты его знаешь?

— Знаю, — скучным голосом ответил Шелестов. — Собираешься к ней домой ехать?

— И немедленно! — радостно ответил недогадливый Колесников.

— Ну, что ж. Записывай. Только номер квартиры я не запомнил. Могу объяснить, как она расположена.

— Давай, объясняй, и поскорее.

Шелестов скрипучим голосом продиктовал адрес. Казалось, в нем разом заржавели все шестеренки, и даже простой обмен репликами давался ему с трудом.