Всегда говори «Всегда» – 4 - Степнова Ольга

Сергей не смог ее проводить – он почти круглосуточно пропадал на строительстве детского дома.

Земля из-под ног уходила – так страшно было представить момент, когда она увидит Погодина. Этот страх подстегнула Надя своим звонком.

– Ты как там? – бодро спросила она.

– Да все нормально, Надюш. В гостиницу еду.

– А Егор? Он тебя сам встретил?

– Нет, у него хватило ума не делать этого. И… я вообще не хочу это обсуждать!

– Ладно, ладно… Только помни – проблему нельзя зарывать в себе!

– Я потом тебе перезвоню, – прервала ее Ольга – не из-за того, что разговор был ей неприятен, а потому что на глаза попался огромный щит с бордовыми розами и надписью большими синими буквами «Счастье – это ты!».

Машина медленно проползла мимо него, сдерживаемая плотным потоком, и едва исчез из вида один щит, как сразу появился второй, третий, четвертый… Ольге показалось – она в плену у этих щитов, обступивших ее по обе стороны дороги, и каждый кричал, умолял, настаивал: «Счастье – это ты!..ты!..ты!»

«Счастье – это ты!» – услышала она почему-то голос Егора. И с чего она взяла, что эти слова, эти бордовые розы имеют к нему отношение? Только потому, что Надя рассказала о том, что его букет тянул на стоимость ноутбука, и в нем было не меньше ста темных, роскошных цветов…

Заметив ее смятение, ее удивленный взгляд, выхватывавший все новые и новые признания в любви, водитель усмехнулся:

– Говорят, какой-то миллионер чудит. Заказал щиты для своей любовницы. Представляю, какие это бабки!

– Это его дело, – стараясь, чтобы не дрогнул голос, холодно ответила Ольга.

– Ну да, конечно… У богатых свои причуды, – согласился водитель, неодобрительно поглядывая на бесконечную вереницу щитов.

Ко мне это не относится, старалась убедить себя Ольга, хотя сердце почему-то подсказывало: счастье – это она…

И не ошиблось.

Едва она открыла номер и переступила порог, замерла, пораженная бордовым великолепием – кровать, подоконники, пол были устланы розами. От аромата – пьянящего, одуряющего – закружилась голова…

Стараясь не наступать на цветы, Ольга подошла к столу и взяла большую открытку, с которой буквы цвета глаз Егора Погодина прокричали: «Счастье – это ты!»

Во всем этом сквозило какое-то сумасшествие, агрессивная атака, попытка не дать ей опомниться… Ольга отбросила открытку, схватила чемодан и, не боясь раздавить цветы, выбежала из номера.

– Поменяйте мне, пожалуйста, номер, – попросила она портье.

Тот хотел возразить, но, наткнувшись на ее взгляд, протянул ключи.

Ольга обреченно вернулась к лифту – ей вдруг показалось, что все номера в «Англетере» завалены розами и у нее нет ни одного шанса устоять перед этим мощным, захватывающим ее сердце штурмом.

Счастье – это ты…

Почему Барышев не догадался сказать ей такие простые слова?!

От себя не убежишь, учила она вчера Ольгу, а сама…

Сама делала все, чтобы сбежать от нежности, которая захлестывала ее при мысли о Горине.

Надя так придумала для себя – нежность.

К Димке Грозовскому – любовь, а к Горину – нежность.

Ей хотелось погладить его шрам, положить на грудь голову и замереть, слушая удары его сердца, как тогда, у калитки…

Надя гнала это желание, эту нежность, но они подкарауливали ее во сне, подбрасывая каждую ночь один и тот сюжет – она гладит Горина по щеке, едва прикасаясь к шраму, потом прижимается лицом к его груди, а там – мощно, навылет, бьется его сердце.

Спасения от этого сна не было, и каждое утро Надя пыталась его забыть.

Не получалось.

Мало того что сон повторялся каждую ночь, так еще и его «послевкусие» будоражило весь день. Стала даже наведываться мысль, что это не нежность, а нечто большее.

Затевать с Грозовским воображаемые диалоги она больше не рисковала. Потому что знала, он скажет – живи, люби, радуйся! Потому что последовать этому благородному совету не могла. И отвлекала себя от… нежности – готовила, убирала квартиру, гуляла с детьми.

Проводив в Петербург Ольгу, она убрала чистую квартиру, наготовила еды на день и пошла на прогулку с Димкой, Костей и Машкой, только ничего не помогало. Хотелось схватить телефон, позвонить Горину и сказать…

Она не знала, что хочет сказать, но желание позвонить иногда походило на сильную боль в сердце. Когда терпеть ее стало невыносимо, Надя достала телефон.

Ее спас знакомый «Мерседес» с номерами администрации. Он плавно припарковался возле подъезда, из него вышел Градов, договаривая по мобильному:

– Давай, Серег, я тебя здесь подожду! Да какое перекусить – некогда! Выходи, давай! О, Надежда! – заметив Надю, он ринулся к ней. – Воздухом подышать вышли?! – И вдруг захохотал, привлекая к себе внимание гулявших с детьми соседей: – Вот только не надо говорить, что в моем городе неправильный воздух!

– Нет уж, скажу! Дышать нечем! Пыль-то какая! У вас поливальные машины есть? – Возможность шутить и дурачиться была сейчас для нее спасением. – Пойдемте, я вас обедом накормлю, – предложила она.

– Спасибо, Наденька! Но некогда! Сейчас с Сергеем на один объект летим, потом на другой…

– Летят они, – проворчала Надя. – С вашими объектами Сережа так устал, что за столом засыпает. Поесть толком не успевает! Теперь я вижу, у кого он научился. Будь он моим мужем, я бы его вообще никуда не отпустила в таком состоянии!

– А будь я вашим мужем, я бы сам никуда не поехал! – широко улыбнулся Юрка. – Сидел бы дома и целыми днями ел ваши обеды, завтраки и ужины!

– Я бы не выдержала! – замахала руками Надя.

На них все смотрели – и гуляющие, и любопытные из окон первого этажа, – как же, мэр, и не первый раз опять с этой рыжей.

– Хорошо, что вы не мой муж! – громко сказала Надя, специально для чужих ушей.

– Правда? – Юрка, смешно надув губы, сделал обиженное лицо. – Наденька, неужели я так плох? – Он помолчал, подмигнул и вдруг выпалил: – А вот выходите за меня замуж! Вы – прирожденная первая леди! Уж мы бы тут с вами порядок навели! – Веселым взглядом он обвел двор, словно прикидывая, с чего начать.

Кажется, возможность шутить была для него спасительной, и он тоже глушил в себе нежность и «послевкусие» снов.

– Эх… – тоскливо вздохнула Надя, отводя взгляд от Юрки. – Хороший ты мужик, Градов! Но не мой.

– А чей? – с болью в голосе спросил он.

– По-моему, Юр, это уже всем ясно…

– Юра! Поехали! – крикнул выходящий из подъезда Барышев.

– До свидания, Надя, – тихо сказал Градов.

– Удачи.

Вот такой разговор получился.

Разбередивший раны.

Зато теперь она знает, что скажет Горину, если все-таки позвонит.

Я люблю тебя.

Нет…