В пылу любовного угара - Арсеньева Елена

– Да если бы это было так просто, тут, в тылу, у немцев, никого бы не осталось, наверное. Все бы ушли от войны. Хотя… – тут же осадил Петрусь сам себя, – не знаю. Я бы не ушел. Может, женщина там пройти может, где мужчина на первом же шаге убит будет. Лизочка ведь перешла фронт. Правда, с той стороны, по заданию советского командования. Почему не пройти обратно?

– Ну вот видишь! – обрадовалась Лиза. – И мне эта идея запала в голову. А Баскаков начал меня стыдить. Боже, сколько всякой фальшивой мути он вылил на мою голову! Он почему-то думал, что на меня подействуют красивые слова насчет того, что я должна непременно погибнуть во имя победы нашей советской Родины. А я ему и говорю: вот сам и гибни. Обвяжись гранатами и иди на танки. Или с взрывчаткой – на какой-нибудь мост или, я не знаю, на военный объект. Но меня не трогай. Я женщина, я жить хочу. А он снова и снова про долг, про Родину, про все такое. Мы страшно поругались, когда я ему однажды сказала, что ради той России, о которой мне мама рассказывала, я бы, может быть, и могла пожертвовать жизнью, но только не ради Советов. Я думала, он меня убьет от злости! А он вдруг снова начал тянуть меня в постель. И я сказала, что сначала пойду искупаюсь. Пошла к озеру, а сама кинулась в сторону той тропы, которая вела в город. Но заблудилась, по берегу слишком большой крюк сделала и вышла из лесу как раз напротив пляжа, где в тот день купались немцы. Я их увидела… Понимаешь, я в лесу почти целый день блуждала, страшно устала и поняла, что в халате и тапках, без еды далеко не уйду. Мне нужны были одежда, обувь, документы. Я долго из кустов присматривалась к людям, потом придумала: нужно перебраться к купающимся и украсть чьи-то вещи. Мне казалось, это будет нетрудно. Наверное, я тебе очень наивной кажусь, но ты пойми: те двое, Фомичев и Баскаков, просто с ума меня свели. Я их так ненавидела, что мне вообще все равно было, только бы от них избавиться, только бы к ним не возвращаться. Я боялась, что если еще немного останусь на той стороне, то они меня найдут и снова приволокут в лесной домик. И я решилась. Сначала все было хорошо. Я тихо-тихо спустилась к воде – и поплыла к пляжу, иногда ныряя. Я хорошо плаваю, под водой тоже могу. Но то ли я перенервничала, то ли что, но уже около пляжа у меня вдруг ногу свело. Я только вскрикнула от боли – и начала тонуть. Меня спасли Шубенбах и Вернер. А потом прилетел самолет, начался обстрел, мы кинулись бежать. В лесу я натолкнулась на раненую, умирающую Лизочку… Ну и дальше ты знаешь.

Петрусь молчал.

– Роман какой-то, – пробормотал он спустя некоторое время. – Честное слово, роман!

– Ты что, мне не веришь? – испугалась Лиза.

– Да почему же? Верю. Я за войну такого навидался, столько узнал о людях… Всякое бывает. Я тебе верю, конечно! Сволочь Баскаков… убил бы его… Но что же теперь делать?

– Давай уйдем, а? Уйдем, пока они еще спят! – горячо схватила его Лиза за руки. – Прямо вот сейчас вылезем в окно и пойдем к мосту. Мы вместе перейдем, ты меня будешь как будто конвоировать. Нас никто не остановит. А если остановят, ты скажешь… Ой, не знаю что, но мы что-нибудь придумаем… Главное, перейти мост!

– Сейчас немцы перерегистрацию сельских жителей затеяли, – задумчиво сказал Петрусь. – Что-то вроде переписи. Они же порядок любят, у них все по ранжиру, статистика для них главное. Наши полицейские водят по селам переписчиков, охраняют их. Я могу сказать, что ты одна из них. Они повязки на рукавах носят и папки черные клеенчатые, я смогу их раздобыть, у меня знакомый работает в статистическом отделе гебитскомиссариата. Только на это время нужно, хотя бы до полудня.

– Нет, мы сейчас должны уйти! – тряхнула его за плечи Лиза. – Сейчас, сию же минуту! Иначе они нас прикончат, они нас не выпустят! Придумают что-нибудь такое же кошмарное, как взрыв «Розовой розы»… Захотят, чтобы мы твоими кислотными минами подорвали мост, или склады, или…

– Они правда хотят, чтобы мы подорвали мост, – угрюмо сказал Петрусь. – Но ты не бойся, все не так просто. Я уже не говорю о том, что кислотные мины тут не помогут. Их же нужно где-то оставить, спрятать где-то, потому что никто не может точно сказать, когда кислота оболочку проест и прольется на взрывчатку. Если людям слишком долго носить готовые кислотные мины, они взорвутся, причем даже знать не будут, как и когда это произойдет. Нет, Баскаков хочет, чтобы мы с тобой мост как следует оглядели и прикинули, есть ли возможность туда принести – и куда именно – большое количество взрывчатки. Причем ее нужно спрятать где-то посредине моста, понимаешь?

– Почему вдруг? С чего им мост так понадобился? – прошептала Лиза. Не потому на шепот перешла, что боялась, как бы их кто-то не услышал, просто известие так поразило, что у нее совершенно сел голос.

– Да все очень просто. Позавчера в ста километрах отсюда был взорван железнодорожный мост. Партизаны хотели пустить под откос эшелон с боеприпасами, однако взрыв произошел чуть раньше, мост рухнул буквально за пять минут до того, как на него въехал эшелон. Тот успел остановиться. Железнодорожный путь восстановить пока не удалось, однако чуть ниже по течению гитлеровцы навели понтонную переправу, перегнали туда колонну грузовиков, перегрузили боеприпасы на грузовики, и сейчас они идут в Мезенск. Здесь будут, кажется, завтра. Баскаков не говорил точно. К тому времени мы должны осмотреть мост и решить, где именно нужно заложить взрывчатку.

– А как ее потом взорвать? – спросила Лиза. – Про кислотные мины мы уже говорили…

– Ну, тут я не силен, – вздохнул Петрусь. – Однако Баскаков опытный подрывник, это его забота. А моя – добыть документы для перехода моста. Мы с ним должны сегодня в полдень пройти там – я его буду сопровождать как работника статистического отдела. Но я потребую, чтобы мы взяли и тебя с собой. Раздобуду справку и для тебя. Ты перейдешь мост – и отправишься дальше. Я не позволю Баскакову тебе помешать!

– Погоди… – непонимающе повернулась к нему Лиза. – А ты? Разве ты не пойдешь со мной?

– Я не могу дезертировать, – угрюмо ответил Петрусь. – Понимаешь? Я мужчина, я не могу!

– Да почему дезертировать, ты что? – пробормотала Лиза в ужасе, хватаясь за него, но понимая, что он выскальзывает – не то что из рук ее, нет, но из ее жизни. – Там, за линией фронта, ты можешь в армию пойти, ты еще больше пользы принесешь!

– В армию меня не возьмут, – покачал головой Петрусь. – К стенке поставят уж точно. Женщине затеряться проще… Кроме того, я не хочу воевать за Советы. За Советы – там. А я уж за Россию – тут. Понимаешь? Вижу, что нет… Короче, я решил: помогу тебе спастись, но сам останусь.